не зал и не палуба

А вдруг.

А не скажет ли кто что-то разумное и доброе девочке тринадцати лет о поэме А.Твардовского "Василий Тёркин"?
Девочка по ней послезавтра сочинение будет сочинять. Девочка умненькая, она справится. Но почему мне одной с ней материал обсуждать, когда ещё вокруг люди есть.

Вот если бы вы по этой поэме сочинение сочиняли, вы бы про что сказали обязательно?

Я бы вот про это:

Почему так - без начала?
Потому, что сроку мало
Начинать её сначала.

Почему же без конца?
Просто жалко молодца.


И про разговор, разговорную форму текста, как признак жизни, как способ сохранения жизни: я здесь, я говорю с тобой, я слышу тебя, я говорю тебе, я говорю о тебе. Будь здесь, говори со мной. Оставайся живым.

Куплет первый.

Куплет второй. Все вы гордецы.

Мы с Александром Андреевичем не одиноки в своей гордыне и поспешности выводов.

( Дальше )

Скажи мне имя, сестра.
Имя, сестра, имя...

Уже было здесь когда-то давно. Пора повторить.

Небесполезно знать, что:

Твой крестовый поход начинается в сентябре:
Каждый год семилетним стоишь ты на школьном дворе,
То с большим белым бантом, то в первом своём пиджаке,
Неизменен букет георгинов, зажатый в руке.

Ритм для тысячи ног выдувает флейтист полковой.
Он был родом из Гаммельна. Он не вернётся домой.
Он всё в тех же сабо, что выстругивал ночью отец...
Да, тогда они шли точно так же - как стадо овец.

Твой крестовый поход начинается в сентябре,
Ты внутри, словно щепка в потоке и жук в янтаре.
Никогда никому не дойти до обещанных стен.
Обнови список павших - сегодня упал Питер Пэн.
(с)Субоши

С днём знаний.

все посты по роману Э.Л.Войнич "Овод" собраны в тег "рыдающий революционер"

Да и всё бы с ними, с романом и революционЭром, не попадись мне сие шедевральное высказывание в блоге умной вообще-то женщины.

Цитата:

...«Вася мимими» в качестве основной идеи произведения быстро превращает это произведение в худший образец девичьего фанфика по собственным мотивам. В детстве я долго не могла понять, почему я не плачу, когда расстреливают Овода – нужно же плакать, иначе зачем было и расстреливать? Пока не поняла: вот поэтому и не плачу. И дело даже не в том, что автор выбивает из меня слёзы бутсами по нервам, а в том, что герой, невзирая на своё показное мужество, уже столько раз оплакал сам себя, и все прочие герои столько раз облились над ним слезами вместе с автором, что мне в этом хоре плакальщиков просто не осталось места.

Степень моего бешенства при виде этого пассажа описать словами непросто.
Потому что бешенство возникает не сразу.

Сначала возникает недоумение.
С первой фразой высказывания я полностью согласна. Примерно это я разворачивала здесь три поста с послесловием.
Но вот то, что произносит мадам дальше очень мало соответствует моим личным впечатлениям от романа и тому, что всплыло при его обсуждении.

Именно подростковой памятью, той, когда герой ещё "мимими", такой душка, и ты честно отвечаешь запросу автора на полное ему сочувствие, я помнила сцену расстрела как отчётливо бесслёзную.
Я пробегала её недавно критичным взглядом, которому герой был в тот момент достаточно неприятен, и опять не обнаружила там попыток автора расстрогать читателя.
В других местах - да. Но не в этой сцене. Ярость, боль, ужас, если угодно, которых я не имела желания в тот момент разделять. Но не слёзы жалости...

Я вернулась проверить ещё раз: что же там написано.

И вот когда я прочла сцену ещё раз, я обнаружила и вспомнила три вещи.

1. Я ещё раз вспомнила абсолютно прекрасный отзыв pooha о результате, эмоциональном итоге, подросткового чтения этого романа: "Я поняла, что значит скорбь".

2. Я ещё раз поразилась, насколько точно sono_io, помнит с того давнего первого чтения именно основную идею романа. Сильно отличную от того "ах какой герой", которое так неприятно мне, и которое буквально навязывают девочкам в качестве основной идеи нечистые на голову господа-товарищи.

3. Я увидела действительно прекрасно написанную сцену. В романе много наивных, неумелых и слабых мест. Но конкретно эта сцена написана блестяще.
И это вы учтите, что я её читала сразу после прочтения рассказа Шаламова. Любая фальшь резанула бы восприятие моментально.
Сухая, жёсткая, беспощадная и очень осмысленная работа.

Вот тут возникает брезгливо-жалостливое раздражение.
В адрес начитанной дамы, которая, прочтя дохрена всяких Прустов, всё ещё не научилась читать, но тщится выглядеть взрослой.

Потом возникает проективная весёлая злость.
Потому что если уж девочке так хотелось когда-то пожалеть героя даже в этой сцене, так место для жалости там есть.
Для этого надо всего лишь встать в шеренгу расстрельной команды.
Они мажут именно потому, что им его жаль!
И это, сцуко, так просто, что почти гениально!
И это ещё не всё, что про них там сказано!
Там ещё кое-что есть, за что я Булку уважаю.
(Текст, кому надо, под спойлером в конце поста.)

А вот потом уже приходит бешенство.
Этажом выше, в адрес тех, кто заделал когда-то девочке вот это вот восприятие:

Цитата:

нужно же плакать, иначе зачем было и расстреливать?

Я не знаю, какие сволочи выбивали из той девочки жалость бутсами.
Но это совершенно и абсолютно точно была не Этель Лилиан Войнич.

И если детка смогла в конце концов хотя бы разозлиться. Хотя бы на ни в чём не повинного автора...

Остаётся сказать: Булка, ты была крута. Тебе не всё удалось, но что-то у тебя определённо получилось как надо.

Что же касается скорби, она приходит потом.
Проективно, когда понимаешь, что той давней девочке-Булочке сказать ты этого уже не сможешь.
Но, вероятно, кто-то всё же сказал ей пару умных и добрых слов и сделал пару точных критических замечаний. Без этого она физически не смогла бы продолжать.

В хоре плакальщиц о тех, для кого не нашли верных слов, мне найдётся место всегда.

Слишком много всегда находится для расстрельной команды чувствительных натур, желающих поупиваться пострадаем, умников, желающих снисходительно похлопать молодую автора по плечику и обидно мало тех, кто способен прочесть, почувствовать и понять текст.

Слишком много любящих и заботливых взрослых могут окружить любого человеческого ребёнка, не позволяя ему (или ей) злиться и плакать, выдумывать героев, сочинять истории и расти. Слишком мало находится тех, кто вырос достаточно, чтобы ценить, любить и понимать растущих людей.

Но опыт жизни показывает, что находятся.

Roger, Этель Лилиан. I have received your last transmission satisfactorily, radio check is loud and clear.
Передаю дальше.

Скрытый текст: Показать В среду на восходе солнца Овода вывели во двор. Его хромота бросалась в глаза сильнее обычного: он с трудом передвигал ноги, тяжело опираясь на руку сержанта. Но выражение усталой покорности уже слетело с его лица. Ужас, давивший в ночной тиши, сновидения, переносившие его в мир теней, исчезли вместе с ночью, которая породила их. Как только засияло солнце и Овод встретился лицом к лицу со своими врагами, воля вернулась к нему, и он уже ничего не боялся. Против увитой плющом стены выстроились в линию шесть карабинеров, назначенных для исполнения приговора. Это была та самая осевшая, обвалившаяся стена, с которой Овод спускался в ночь своего неудачного побега. Солдаты, стоявшие с карабинами в руках, едва сдерживали слезы. Они не могли примириться с мыслью, что им предстоит убить Овода. Этот человек, с его остроумием, веселым, заразительным смехом и светлым мужеством, как солнечный луч, озарил их серую, однообразную жизнь, и то, что он должен теперь умереть - умереть от их рук, казалось им равносильным тому, как если бы померкло яркое солнце. Под большим фиговым деревом во дворе его ожидала могила. Ее вырыли ночью подневольные руки. Проходя мимо, он с улыбкой заглянул в темную яму, посмотрел на лежавшую подле поблекшую траву и глубоко вздохнул, наслаждаясь запахом свежевскопанной земли. Возле дерева сержант остановился. Овод посмотрел по сторонам, улыбнувшись самой веселой своей улыбкой. - Стать здесь, сержант? Тот молча кивнул. Точно комок застрял у него в горле; он не мог бы вымолвить ни слова, если б даже от этого зависела его жизнь. На дворе уже собрались все: полковник Феррари, его племянник, лейтенант, командующий отрядом, врач и священник. Они вышли вперед, стараясь не терять достоинства под вызывающе-веселым взглядом Овода. - Здравствуйте, г-господа! А, и его преподобие уже на ногах в такой ранний час!.. Как поживаете, капитан? Сегодня наша встреча для вас приятнее, чем прошлая, не правда ли? Я вижу, рука у вас еще забинтована. Все потому, что я тогда дал промах. Вот эти молодцы лучше сделают свое дело... Не так ли, друзья? - Он окинул взглядом хмурые лица солдат. - На этот раз бинтов не понадобится. Ну-ну, почему же у вас такой унылый вид? Смирно! И покажите, как метко вы умеете стрелять. Скоро вам будет столько работы, что не знаю, справитесь ли вы с ней. Нужно поупражняться заранее... - Сын мой! - прервал его священник, выходя вперед; другие отошли, оставив их одних. - Скоро вы предстанете перед вашим творцом. Не упускайте же последних минут, оставшихся вам для покаяния. Подумайте, умоляю вас, как страшно умереть без отпущения грехов, с ожесточенным сердцем! Когда вы предстанете пред лицом вашего судии, тогда уже поздно будет раскаиваться. Неужели вы приблизитесь к престолу его с шуткой на устах? - С шуткой, ваше преподобие? Мне кажется, вы заблуждаетесь. Когда придет наш черед, мы пустим в ход пушки, а не карабины, и тогда вы увидите, была ли это шутка. - Пушки! Несчастный! Неужели вы не понимаете, какая бездна вас ждет? Овод оглянулся через плечо на зияющую могилу: - Итак, в-ваше преподобие думает, что, когда меня опустят туда, вы навсегда разделаетесь со мной? Может быть, даже на мою могилу положат сверху камень, чтобы помешать в-воскресению "через три дня"? Не бойтесь, ваше преподобие! Я не намерен нарушать вашу монополию на дешевые чудеса. Буду лежать смирно, как мышь, там, где меня положат. А все же мы пустим в ход пушки! - Боже милосердный! - воскликнул священник, - Прости ему! - Аминь, - произнес лейтенант глубоким басом, а полковник Феррари и его племянник набожно перекрестились. Было ясно, что увещания ни к чему не приведут. Священник отказался от дальнейших попыток и отошел в сторону, покачивая головой и шепча молитвы. Дальше все пошло без задержек. Овод стал у края могилы, обернувшись только на миг в сторону красно-желтых лучей восходящего солнца. Он повторил свою просьбу не завязывать ему глаза, и, взглянув на него, полковник нехотя согласился. Они оба забыли о том, как это должно подействовать на солдат. Овод с улыбкой посмотрел на них. Руки, державшие карабины, дрогнули. - Я готов, - сказал он. Лейтенант, волнуясь, выступил вперед. Ему никогда еще не приходилось командовать при исполнении приговора. - Готовьсь!.. Целься! Пли! Овод слегка пошатнулся, но не упал. Одна пуля, пущенная нетвердой рукой, чуть поцарапала ему щеку. Кровь струйкой потекла на белый воротник. Другая попала в ногу выше колена. Когда дым рассеялся, солдаты увидели, что он стоит, по-прежнему улыбаясь, и стирает изуродованной рукой кровь со щеки. - Плохо стреляете, друзья! - сказал Овод, и его ясный, отчетливый голос резанул по сердцу окаменевших от страха солдат. - Попробуйте еще раз! Ропот и движение пробежали по шеренге. Каждый карабинер целился в сторону, в тайной надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой соседа, а не его собственной. А Овод по-прежнему стоял и улыбался им. Предстояло начать все снова; они лишь превратили казнь в ненужную пытку. Солдат охватил ужас. Опустив карабины, они слушали неистовую брань офицеров и в отчаянии смотрели на человека, уцелевшего под пулями. Полковник потрясал кулаком перед их лицами, торопил, сам отдавал команду. Он тоже растерялся и не смел взглянуть на человека, который стоял как ни в чем не бывало и не собирался падать. Когда Овод заговорил, он вздрогнул, испугавшись звука этого насмешливого голоса. - Вы прислали на расстрел новобранцев, полковник! Посмотрим, может быть, у меня что-нибудь получится... Ну, молодцы! На левом фланге, держать ружья выше! Это карабин, а не сковорода! Ну, теперь - готовьсь!.. Целься! - Пли! - крикнул полковник, бросаясь вперед. Нельзя было стерпеть, чтобы этот человек сам командовал своим расстрелом. Еще несколько беспорядочных выстрелов, и солдаты сбились в кучу, дико озираясь по сторонам. Один совсем не выстрелил. Он бросил карабин и, повалившись на землю, бормотал: - Я не могу, не могу! Дым медленно растаял в свете ярких утренних лучей. Они увидели, что Овод упал; увидели и то, что он еще жив. Первую минуту солдаты и офицеры стояли, как в столбняке, глядя на Овода, который в предсмертных корчах бился на земле. Врач и полковник с криком кинулись к нему, потому что он приподнялся на одно колено и опять смотрел на солдат и опять смеялся. - Второй промах! Попробуйте... еще раз, друзья! Может быть... Он пошатнулся и упал боком на траву. - Умер? - тихо спросил полковник. Врач опустился на колени и, положив руку на залитую кровью сорочку Овода, ответил: - Кажется, да... Слава богу! - Слава богу! - повторил за ним полковник. - Наконец-то! Племянник тронул его за рукав: - Дядя... кардинал! Он стоит у ворот и хочет войти сюда. - Что? Нет, нельзя... Я этого не допущу! Чего смотрит караул? Ваше преосвященство... Ворота распахнулись и снова закрылись. Монтанелли уже стоял во дворе, глядя прямо перед собой неподвижными, полными ужаса глазами. - Ваше преосвященство! Прошу вас... Вам не подобает смотреть... Приговор только что приведен в исполнение... - Я пришел взглянуть на него, - сказал Монтанелли. Даже в эту минуту полковника поразил голос и весь облик кардинала: он шел словно во сне. - О господи! - крикнул вдруг один из солдат. Полковник быстро обернулся. Так и есть! Окровавленное тело опять корчилось на траве. Врач опустился на землю рядом с умирающим и положил его голову к себе на колено. - Скорее! - крикнул он. - Скорее, варвары! Прикончите его, ради бога! Это невыносимо! Кровь ручьями стекала по его пальцам. Он с трудом сдерживал бившееся в судорогах тело и растерянно озирался по сторонам, ища помощи. Священник нагнулся над умирающим и приложил распятие к его губам: - Во имя отца и сына... Овод приподнялся, опираясь о колено врача, и широко открытыми глазами посмотрел на распятие. Потом медленно среди мертвой тишины поднял простреленную правую руку и оттолкнул его. На лице Христа остался кровавый след. - Padre... ваш бог... удовлетворен? Его голова упала на руки врача. Скрыть

Вы этого с шансами не помните, но когда год назад я начинала возиться с романом «Герой нашего времени» я предупреждала заранее: не надо пытаться в комментариях к моим записям сводить старые счёты с кем-то из своего прошлого. С кем-то, кто стоял рядом, в период вашего знакомства с романом.

Откуда я знаю, кто или что там стояло рядом и как именно оно юную вас, уж простите, использовало в своих целях, вызывая у вас разнообразные эмоции в свою пользу или побуждая к определённым действиям.

Первый русский гвардейский психологический работает только со мной и по моим личным задачам.
В настоящий момент на берегу мирной равнинной речки эти уланы, разжалованные в сапёров, режутся в шашки с гасконцами, горланя песни, обсуждая разницу культур, повадки вздорных баб и основы стихосложения.
Гасконцы по ходу партии познакомили их с феноменом французской баллады. Той самой, где три куплета и только в конце уже - посылка.
Сапёры озадачились. Поскольку раньше они балладу знали только в немецком её изводе: как романтическое сюжетное стихотворение.
Годной для ухабистых дорог отчизны они эту французскую конструкцию не признали, но освоить, разумеется, захотели, сапёры они или кто. Инженерные войска, все подвиньтесь.
Беда в том, что ребята сугубые прозаики по натуре. А потому баллада будет в прозе.
Без выпендрёжа с фехтованием в процессе. Ребята не только прозаики. Они ещё и реалисты.
Однако, упрощать себе и мне задачу эти очаровательные стервецы, похоже, не собираются.

Куплет первый: Зайка зазнайка.

Итак: я просила если говорить о романе и его герое, то со мной, а не с чёрным человеком из своего прошлого.
( Дальше )

Имя, сестра… Имя...

очень полезная ссылка
такая информация в таком виде и в такой подаче на дороге не валяется

Детская комната
нет, не милиции

ресурс полезен всем, кому предстоит:

Цитата:

Мороженое стоит 6 рублей. Сколько мороженого можно купить на 35 рублей? Сколько денег останется?" - Прочитай условие. (она читает вслух) Что не понятно? - А что делать-то? - У тебя 35 рублей. Сколько мороженого по 6 руб. можно на них купить?

и тем, у кого это вроде бы пройденный этап, тоже не помешает
повторенье - оно мать

и если среди вас и ваших друзей этот ресурс ещё не известен, то я-таки прошу перепоста: посмотрите на него и расскажите про него в кругу своих
и это не коммерческая реклама

Это были не параллели, лобачевский. Это были - мередианы. И я не особенно умная, я просто хорошо знаю эту своеобразную геометрию на шаре.

Служили два товарища или Счастье – это когда…

( ровно тысяча слов )

Всё, что рассказано ниже, основано на реальных событиях, известных по открытым источникам. Просто сами вы это в такой пасьянс вряд ли будете собирать.

В 1956 году в мировой прокат вышел фильм режиссёра Кинга Видора "Война и мир". Производство США-Италия. В роли Наташи Ростовой - Одри Хэпберн.
Казалось бы, при чём здесь Лермонтов?

( Дальше )

Беременные пост промотайте, угу?
начитанной беременной бабе я эту плясовую показывать не хочу
вдруг поймёт чо ей не надо

А вы, дорогие мои любители поэзии (особенно серебряного века), зацените
(обсценная лексика, 18+):

( Дальше )

Я сказала, что тег "Лермонтов. Экранизации" поредактирую, да?
Угу. Вместо этого я подписалась почитать редакторским глазом текст другого человека.
Синхронно, да.
И это не альтруизм: брось своё и помоги товарищу.
Чужое редактировать в разы легче, чем своё.
А текст там хороший, и мне лично хочется, чтобы данный текст в этом мире был.

Генерал, только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства.
И сюда нас, я думаю, завела
Не стратегия даже, а жажда братства.
Легче в чужие встревать дела,
Если в своих нам не разобраться.
(известно, чьё, оннашевсё-2)

В связи с этим.
А не найдётся ли среди вас доброволец, чтобы оказать мне такую же услугу?