О мужском и женском

Цитата из Э. Эриксона
"Означает ли все это, что ­анатомия определяет судьбy­? Да, постольку поскольку она определяет физиологические границы, а в какой-­то мере и рамки личности. Kpyг основных обязанностей и видов деятельности женщины, естественно, обусловлен ее физиологией. В другой связи я уже назвал ­поглощение доминирующим аспекттом жизни даже самых маленьких детей и их игp. Можно, между прочим, отметить способность женщины на многих уровнях существования активно заключать в себя, принимать, нe отпускать­, иметь и удерживать, а также держаться за что-­то. Она может очень избирательно опекать кoго-то или слишком опекать всех подряд без разбору. Опека предполагает, что и она в свою очередь рассчитывает на чрезмерную опеку. А ее стремление помочь иногда действительно навязчиво и становится в тягость.



Многие мужчины, и женщины тоже, когда речь заходит об особенностях женщины, думают именно о таких преувеличенных проявлениях и отклонениях.

Но, как уже было сказано, бессмысленно спрашивать, проявляет ли женщина все эти качества ­в большей степени­, чем мужчина. Вопрос в том, насколько женщины различаются и как эти различия проявляются в конкретный период времени, в даных исторических и экономических условиях. Пока я лишь напомнил о физиологической основе, значения которои нельзя ни отрицать, ни преувеличивать. Ведь человек помимо тoгo, что он имеет тело, еще и является цельной личностью и членом опре­деленной группы. В этом смысле изречение Наполеона «­История ­­ это судьба», с которым, видимо, полемизировал Фрейд, утверждая, что судьба определяется анатомией (всегда нужно знать, с чем именно полемизирует человек, высказывая весьма одностороннее мнение), столь же верно. Другими словами, анатомия, история и личность в совокупности определяют судьбу.

Мужчины всегда частично брали на себя некоторые женские заботы, точно так же как и женщины ­ мужские. Но присутствие естественной или компенсаторной мужественности у женщин и наличие некоторых женских, и даже материнских, черт у мужчин все же зависит от об­щественных нравов конкретной культуры.

Мне вспоминается один исторический пример тoгo, как женщины сумели отстоять свою репродуктивную функцию, а их мужчины потерпели полное поражение. Дважды я был участником конференций, проходивших на островах, расположенных в Карибском море. И дважды мое внимание привлекало устройство преобладающей там модели семьи. Осуждае­мое церковью и ставшее предметом исследований антропологов устройство карибской семьи интерпретировалось двояко: как уходящее корнями в африканскую историю и как идущее из Бразилии со времен рабства. Наиболее интересно второе утверждение. Это свя­зано с тем, что плантации представляли собой сельскохо­зяйственные фабрики, которыми владели и управляли лю­ди, чья культурная и экономическая идентичность была идентичностью людей наднационального высшего класса.

Работали на плантациях рабы, то есть люди, представля­ющие собой орудия труда, используем­ые по мере нeобxo­димости. Часто они не имели возможности обзавестись собственной семьей. Итак, женщины производили потом­ство от мужчин, которые не могли ни защитить их, ни обеспечить материально и обладали идентичностью низше­гo порядка. Возникшая в результате этого структypa семьи называется в литературе не иначе, как группой индивидов, ­ семейные отношения лучше вceгo описываются термином ­обмен сексуальными услугами­ между людьми, для которых трудно подобрать более определенное слово, чем «любовники». « Предельная нестабильность­ половой жиз­ни молодых женщин, часто ­бросающих» потомство на своих матерей, ­ это тоже одна из характерных черт данной семьи, описанная в литературе. Итак, эта семья представляет собой ­гpуппу людей, ведущих совместное хозяйство, живущих в одном доме, имеющих общий за­пас еды и управляемых «матримониально­. Это слово дает неполное представление об огромной роли всемогущих бa­бушек, стоящих во главе семей, ­ они одобрительно от­носятся К тому, что дочери, живущие с ними до тех пор, пока не перестают рожать, оставляют своих детей на них.

Таким образом, материнство стало общественным делом, и там, где с точки зрения религии отсутствуют или почти отсутствуют моральные устои, а с точки зрения случайного наблюдателя нет или почти нет традиции, матери и ба­бушки вынуждены были взять на себя роли отцов и дедушек: только они оказывали непрерывное влияние, формирующее изменчивые, все время создаваемые заново пра­вила материальной ответственности мужчин-отцов. Они следили за соблюдением запрета на инцест, главное, как мне кажется, ­ то, что только они после порабощения мужчин обладали сознанием тoгo, что ребенок представляет собой ценность независимо от тoгo, кто eгo родители.

Хорошо известно, как мнoгo маленькие белые дженьльмены получали от щедрой любви растивших их нянек: негpитянок и креолок. Их необыкновенная заботливость принижается расистами, считающими ее проявлением аф­риканской чувственности. Многие белые, разочарованные стилем1 жизни европейских женщин, превозносят эту за­ ботливость как проявление истинной женственности. Но можно усматривать в этом акценте на материнстве (­мa­териализме­) великое отражение человеческой приспособ­ляемости, приведшее к формированию в Карибском ареале позитивной материнской идентичности и негативной мужской. Ведь то, что рождение ребенка само по себе уже представляло собой ценность и было связано с иден­тичностью, несомненно, ослабляло экономические ycтpeмления мужчин.

Хочу привести здесь один исторический пример, свя­занный с именем освободителя Южной Америки Симона Боливара. Родился он в приморском районе Венесуэлы. Когда в 1927 г. Боливар с триумфом вошел в Каракас, он узнал в толпе негритянку Иполиту, свою бывшую кормилицу. Он слез с коня и ­бросился в объятия плачущей от радости негритянки». За два года до этого он писал сестре в том роде, что, мол, прилагаю письмо своей мa­тери Иполите, давай ей все, что ей нужно, и обращайся с ней как с моей матерью; она вскормила меня своим молоком, и у меня нет другого отца, кроме нее. Каковы бы ни были личные мотивы экспансивной любви Боливара к Иполите (в возрасте девяти лет он потерял мать), важ­ность этого обстоятельства в eгo жизни прекрасно согла­суется с тем, что в данный исторический момент он мoг использовать эти отношения в целях пропаганды ­ в paмках той своеобразной идеологии, которая придавала ему такую притягательность на освобожденном им континенте.

Речь сейчас не о Южной Америке. Но что касается Карибского бассейна, матримониальность мнoгoe объясня­ет в том несоответствии между крайней доверчивостью и отсутствием инициативы, которое использовалось и местными диктаторами и иностранным капиталом, а сегодня стало предметом озабоченности как бывших хозяев коло­ний, так и лидеров различных группировок на освободив­шихся островах. Зная это, мы должны понимать что бо­родатые мужчины и юноши, захватившие власть на одном из островов, являют собой осознанно новый тип мужчины. Они стремятся доказать, что карибский мужчина способен добиться успеха ­ как экономического, так и в продол­жении рода ­ без помощи иностранных правителей или капитала.

Эта трансформация красочного острова во внутреннее пространство, структурированное женщиной, почти клинический случай, требующий осторожного подхода. И тем не менее это лишь один пример из различных ареалов и эпох той неофициальной истории, которая еще не нa­писана: история территорий и владений, рынков и импе­рий, история незаметной творческой деятельносги женщин по сохранению и восстановлению того, что официальная история разрушила. Некоторые попытки современной ис­ториографии дать подробные описания повседневной жиз­ни в данной местности в данную историческую эпоху, видимо, свидетельствуют о том, что необходимость в цело­стной исторической картине осознается все сильнее.



­* * *

­Возникает вопрос, может ли какая­-либо область знания предоставить данные, позволяющие верно судить о поло­вых различиях. Мы говорим о фактах из области анатомии, истории, психологии, но надо ясно понимать, что факты, достоверно установленные методами лишь одной из этих наук, воспринимаются изолированно. Имея опре­деленное телесное строение, человек в то же время является личностью и социальным существом. Назовем эти ac­пекты eгo существования Сома, Психея и Полис, чтобы избежать их отождествления с рациональными областями знания; это попытка хотя бы обозначить новые области исследования ­ такие, как уже существующая психосоматика или еще не сущеетвующая психополитика. Каждый из этих аспектов в какой ­то мере самостоятелен и предо­ставляет человеку возможность свободного выбора, по­скольку человек существует во всех этих трех измерениях и должен разобраться в том, как они дополняют друг друга и в чем их ­ вечное противоречие. Сома — это принцип устройства организма, проживающего свой жизненный цикл. Сома женщины ­ это не только то, что находится у нее под кожей, или вари­ации ее облика, обусловленные сменой стилей одежды. Она включает в себя и функцию посредничества в эволюции, как генетического, так и сооциогенетического, создающего в каждом ребенке соматическую основу eгo физического, культурного и личностного развития. ­Ta мис­сия должна быть доведена до конца от момента зачатия до рождения и воспитания ребенка. В ней и состоит функциональная уникальность женщины. Но ни одна женщина не живет и не должна жить исключительно в рамках соматической сферы. Современный мир предоставляет ей все большие возможности выбора, сознательного и ответственнoгo планирования или отказа от этих задач. Поэто­му она может и должна принимать решения в качестве члена общества, работника и, разумеется, индивидуальности ­­ или отказаться от их принятия.

Что касается Психеи, мы уже говорили об организую­щем начале, называемом ­«эго». Именно ­«эго» организует личный опыт, стоя на страже целостности индивида. ­Эго­ —посредник между соматическим и душевным опытом и политической реальностью в самом широком смысле этого слова. Оно использует психологические механизмы, имеющиеся у обо их полов. Поэтому возможны нормальная коммуникация, взаимопонимание и социальная организация. Воинствующий индивидуализм и эгалитаризм до такой степени раздули значение ядра индивидуальности, что стало казаться, что соматические и социальные различия совершенно не важны. Но абсолютно ясно, что активная энергия, и особенно идентич­ность внутри индивидуальности нуждается в энергии co­матического развития и социальной организации и исполь­
зует ее. И то, что женщина, кем бы она ни была, вceгда остается женщиной, создает уникальное соотношение меж­ду индивидуальностью, соматическим опытом и ее соци­альным потенциалом, что ведет к необходимости изучения женской идентичности как самостоятельного объекта.

Называя сферу гражданской жизни Полисом, я хочу подчеркнуть, что она распространяется до границ тoгo, что человек считает своим ­городом­. Современные коммуни­кации увеличивают размеры этой общности до почти гло­бальных. В сфере Полиса женщины и мужчины очень cxo­жи по своей интеллектуальной ориентации и способности работать и руководить. Но и здесь влияние женщин не pe­ализуется полностью, если оно не отразит без oгoвopoк cy­ществование внутреннeгo пространства­, возможностей и потребностей женской души. Пока невозможно предска­зать, какие задачи и роли, возможности и специальности откроются перед женщинами, когда они не просто будут приспосабливаться к мужским специальностям в экономике и политике, но научатся приспосабливать их к себе. Такая революционная переоценка может даже привести к мысли, что специальности, относимые ныне к мужским, и от муж­чин требуют определенной приспособляемости. Надеюсь, понятно, что мои рассуждения о значении природной способности женщины к деторождению ­­ не возобновление ­мужских попыток ­обречь всех женщин на вечное материнство и отказать им в личном и гражданском равноправии с мужчинами. Но поскольку женщина всегда остается женщиной, она может ставить перед собой долго­ срочные цели только в тех сферах деятельности, которые соответствуют ее природным возможностям. Мне кажется, что по-­настоящему эмансипированная женщина отвергнет сравнение­ с ­активностью­ мужчин в качестве мерила pa­венства с ними, даже тогда, или именно тогда, когда уже совершенно ясно, что она может выступать на равных с мужчинами в большинстве сфер деятельности. Настоящее равноправие ­ это право на творчество.

Большинство известных половых различий (за исключением непосредственно связанных с сексуальностью и размножением) лишь очерчивают кpyг ­естественных ­ для каждого пола признаков и свойств, то есть предрасполо­жений, склонностей и предпочтений. Многие из них, разумеется, в результате больших или меньших усилий и при наличии особых склонностей могут исчезать или за­
меняться другими. Отрицать этого нельзя; при все более широком спектре возможностей, появившихся у женщины благодаря технологии и просвещению, вопрос только в том, сколько и каких своих природных склонностей женщина будущего сочтет естественным сохранить и развивать.

Итак, как физическое существо, женщина проходит через стадии жизни, переплетенные с жизнью тех, чье физическое существование (это все больше определяется ее собственным выбором) связано с ее существованием. Но в качестве работника, скажем, в области математики женщина, как и любой мужчина, несет ответственность за независимые от пола или, вернее, не имеющие к нему отношения критерии истины. И наконец, как индивид она реализует свои биологически обусловленные склонности и технологически и политически обусловленные возможности, принимая решения, которые, по ее мнению, придадут ее жизни наибольшую цельность и смысл, одновременно позволив ей выполнять функции матери и члена общества. Вопрос в том, как соотносятся между собой эти три аспекта ее жизни. Конечно, конфликты и напряжение будут всегда, и все же единство целей не должно теряться из виду.

В заключение рассмотрим одну из областей профессиональной деят­ельности женщины: инженерное дело и точные науки, например, имеют мало отношения к тому кто ими занимается, мужчина или женщина; научная квалификация не связана с предназначением женщины и матери. Я достаточно уверен в том, что компьютеры, сделанные женщиной, не работали бы по ­женской­ логике (хотя я не знаю, на чем основана эта уверенность ­ ведь не женщины их изобрели). Логика компьютера, хорошо это или плохо, носит надсексуальный характер. Но какие задания поручать, а какие не поручать этим ­монстрам­, когда им доверять жизненно важные решения, а когда нет ­ здесь, по-моему, квалифицированные женщины м1огли бы способствовать развитию новoгo подхода к дифференцированному применению научной мысли для решения гyманитарных задач.

Но я бы продолжил: знаем ли мы и можем ли знать, что произойдет в науке или любой другой области, если женщины будут представлены в ней в полной ­мepe не несколькими блистательными исключениями, а рядовыми работниками научной элиты? Действительно ли вдохновение в науке столь безлично и в такой степени обусловлено методологией, что личность не играет в научном творче­стве никакой роли? А если мы считаем, что женщина всегда остается женщиной, даже если она прекрасный уче­ный и сотрудник, И особенно если она уже не нуждается в снисхождении или защите ее позиции, зачем тогда так энергично отрицать, что и в науке существуют области, где женское мышление и творческие способности могут открыть если не новые способы установления истины, то новые области исследований и их применения? Я думаю, что отрицать или утверждать такую возможность можно будет лишь тогда, когда женщины будут представлены в науке в такой мере, чтобы не думать, насколько они соответствуют своей роли и задачам, а сосредоточиться на изучении еще не познанного.

Я хочу сказать, что, когда эти ограничения будут сняты, женщины, возможно, смогyт развить биологически и физиологически заложенные в них свойства. В новых областях деятельности они, возможно, противопоставят бес­порядочным попыткам мужчин укрепить (рискуя уничтожить человеческий род) свое господство над внешним пространством национальной и технологической экспансии pe­шимость взять на себя в процессе воспитания детей ответственность за каждого ребенка в планируемом заранее потомстве. В процессе приспособления обоих полов к меняющимися условиям возникнет мнoгo трудностей, но это не оправдывает тех предрассудков, которые отстраняют половину человечества от планирования и принятия решений, особенно тогда, когда другая eгo половина путем эскалации и ускорения в процессе конкуренции технологического прогpесса привела нас и наших детей, при всем нашем бoгaтствe, на гpaнь пропасти. В те исторические эпохи, когда происходит слияние высвобожденной энергии индивида с потенциалом новoгo технологического и общественного устройства, адаптивность всегда повышается. Молодое поколение черпает жизненные силы в сочетании новых свобод, технологиче­cкoгo прогресса и мечты о будущем. И это тоже повышает способность личности к синтезу, а с ней и ощущение един­ства человечества; и дети почувствуют это, даже если функции матерей изменятся. Социальная изобретательность и новые знания будут способствовать повышению адаптив­ности в обществе, уверенном в своих ценностях. Но если этого нет, психология мало чем может помочь. Итак, есть надежда на то, что в творческой натуре женщины есть нечто, что при условии, более четкого ее соотнесения с мужским началом (в том числе и в ней самой) определит ее место в важнейших сферах человеческой деятельности, до сих пор находившихся исключительно в руках одаренных и энергичных мужчин, способность которых вести за собой людей иногда ставится на службу безудержному самовосхвалению. Ясно, что чело­вечество нуждается сейчас в новых общественных идеях и институтах, которые защитят и поощрят ту, которая воспитывает и кормит, выхаживает и несет на себе все заботы, сохраняет и обepeгaeт.

В нашем последнем разговоре Пауль Тиллих высказал беспокойство по поводу чрезмерной сосредоточенности медицины на ­адаптивности­ ­эго­. Она, по eгo мнению, может привести (я передаю своими словами) в будущем к дальнейшим попыткам сделать человечество настолько -«адаптивным»­, что оно уже будет не в состоянии думать об -«абсолютных» целях­. Я согласился, что психоанализ может встать на путь бессмысленного нивелирования че­ловеческого существования, но что в своих истоках и по своей сути он нацелен на то, чтобы высвободить человека для достижения ­абсолютных целей­. Ведь эти цели стa­новятся абсолютными только там и в тех редких случаях, когда невротические обиды исчезают и когда речь идет о чем-то большем, нежели просто приспособленчестве. Кажется, он со мной согласился. Следует добавить, что абсолют слишком часто понимался как бесконечность, которая нa­чинается там, где кончается завоеванное человеком внеш­нее пространство, как сфера, в которой признается нали­чие ­еще более­ всемогущего и всеведущего Существа. Но абсолют может обнаружиться и в непосредственно данном, которое обычно принадлежала женщине или было сферой внутреннего созерцания."
Болеее определенно сформулировано http://knjazna.livejournal.com/209701.html
"Он (по гендеру): направление, организация, точка. Она: предоставление пространства, заполнение, освоение.
Сиречь - Он задает в паре направленность, в которой пара как пара будет реализовываться. Если Она Его слышит, конечно. Она предоставляет пространство для реализации пары в этом направлении. Он организует процесс и определяется с порядком реализации (что сначала, что потом, что по какому условию, если вообще да) - живем в городе или за городом, выбираем ту или эту социальную страту, ту или эту форму досуга, тот или этот стиль жизни. Она заполняет пространство, поддерживая течение процесса - обои, скатерти, грядки, школьная форма для детей, содержание библиотеки - хотя с этой позицией часто Он помогает, потому что позиция объединяет организующую функцию с заполняющей... как-то так. Потом Он говорит "здесь достаточно, меняем направление", а Ее задача в это время - авторизовать полученные в законченном этапе жизни результаты и суметь их использовать как ресурс для пары в новой области."

На ту же тему того же автора еще: http://knjazna.livejournal.com/291123.html