Кабинет психоанализа

Есть русские народные сказки, а есть новые русские сказки - Колобок, Теремок, Курочка Ряба, Репка, Крошечка-Хаврошечка, По щучьему велению, Морозко... на новый лад.
Какие ориентиры предлагает нашим детям современное общество?
Хотите об этом поговорить? Приходите в эту пятницу в психоаналитический кабинет "ДРУГОЙ ВЗГЛЯД".

г. Новосибирск, ул. Галущака, д.3, офис 10, ст. метро "Гагаринская"
Стоимость участия - 300 рублей.

В пятницу 10 марта с 19.00 до 21.00 в психоаналитической мастерской "Текстология" читаем о сексуальности.

У Флобера - как было в веке XIX.

Скрытый текст: Показать Было прекрасное летнее утро. В витринах ювелиров сверкало серебро; солнечный свет, падая косыми лучами на собор, играл на изломах серых камней; птичья стайка носилась в голубом небе вокруг стрельчатых башенок; площадь гудела криками; благоухали окаймлявшие мостовую цветы -- розы, жасмин, гвоздика, нарциссы, туберозы, разбросанные по влажной зелени среди степной мяты и курослепа; посредине журчал фонтан, и под широкими зонтами, среди уложенных пирамидами дынь, простоволосые торговки завертывали в бумагу букетики фиалок. Молодой человек взял букет. Впервые в жизни покупал он цветы для женщины; когда он вдохнул их запах, грудь его расширилась от гордости, словно этот знак преклонения перед любимой обращался на него самого. Но он боялся, как бы его не заметили, и решительно вошел в церковь. На пороге, в самой середине левого портала, под "Пляшущей Марианной" стоял величественный, как кардинал, и блестящий, как святая дарохранительница, швейцар с султаном на шляпе, с булавой в руках, при шпаге. Он шагнул к Леону и сказал с той вкрадчиво-добродушной улыбкой, какая бывает у служителей церкви, когда они говорят с детьми: -- Вы, сударь, конечно, приезжий? Вам, сударь, угодно осмотреть достопримечательности собора? -- Нет, -- отвечал Леон. Он обошел боковые приделы. Потом снова выглянул на площадь. Эммы не было. Он поднялся на хоры. В чашах со святой водой отражался неф с нижней частью стрельчатых сводов и кусочками цветных окон. Но отражение росписи, преломляясь о края мрамора, протягивалось, словно пестрый ковер, дальше на плиты. Через три открытых портала тремя огромными полосами врывался в церковь солнечный свет. Время от времени в глубине храма проходил пономарь и по пути преклонял колено перед алтарем как-то набок, как делают набожные люди, когда торопятся. Неподвижно висели хрустальные люстры. На хорах горела серебряная лампада; из боковых приделов, из темных закоулков церкви доносился порой словно отзвук вздоха, и стук падающей решетки гулко отдавался под высокими сводами. Леон важно шагал вдоль стен. Никогда еще жизнь не казалась ему такой приятной. Вот сейчас придет она -- прелестная, возбужденная, украдкой ловя провожающие ее взгляды, придет с золотой лорнеткой, в платье с воланами, в изящных ботинках, -- придет во всей своей изысканности, какой он никогда и не видывал, в невыразимом очаровании сдающейся добродетели. Вся церковь располагалась вокруг нее, словно гигантский будуар; своды склонялись, принимая в своей тени исповедь ее любви; цветные стекла только для того и сверкали, чтобы освещать ее лицо, кадильницы горели для того, чтобы она появилась ангелом в дыму благоуханий. Но ее все не было. Он сел на скамью, и взгляд его упал на голубой витраж, где были изображены лодочники с корзинами. Он долго и внимательно глядел на него, считал чешуйки на рыбах и пуговицы на куртках, а мысль его блуждала в поисках Эммы. Швейцар стоял в стороне и в душе негодовал на этого субъекта, позволяющего себе любоваться собором без его помощи. Ему казалось, что Леон ведет себя возмутительно, в некотором роде обкрадывает его, совершает почти святотатство. Шуршанье шелка по плитам, край шляпки, черная накидка... Она! Леон вскочил и побежал навстречу. Эмма была бледна. Она шла быстро. -- Прочтите! -- сказала она, протягивая ему сложенную бумагу... -- Ах, нет, не надо! И она порывисто отняла руку, вошла в придел пречистой девы, опустилась на колени у стула и начала молиться. Сначала молодой человек рассердился на эти ханжеские причуды; потом ощутил их своеобразную прелесть: в самом деле, во время свидания она углубилась в молитву, как андалузская маркиза; но Эмма все не вставала, и он скоро соскучился. Эмма молилась или, вернее, силилась молиться, надеясь, что сейчас к ней сойдет с неба какое-то внезапное решение; чтобы привлечь божественную помощь, она изо всех сил глядела на блеск дарохранительницы, вдыхала запах белых фиалок, распустившихся в больших вазах, вслушивалась в церковную тишину, но сердечное смятение ее все росло. Она поднялась, и оба собрались уходить, но вдруг к ним быстро подошел швейцар и сказал: -- Вы, сударыня, конечно, приезжая? Вам, сударыня, угодно осмотреть достопримечательности собора? -- Да нет! -- крикнул клерк. -- Почему же? -- возразила Эмма. Всей своей колеблющейся добродетелью она цеплялась за деву, за скульптуру, за могильные плиты -- за все, что было вокруг. И вот, желая провести все по порядку, швейцар повел их обратно к выходу на площадь и там показал булавой на большой черный круг без всяких надписей и украшений, выложенный из каменных плиток. -- Вот это, -- величественно сказал он, -- окружность прекрасного амбуазского колокола. Он весил сорок тысяч фунтов. Подобного ему не было во всей Европе. Мастер, который его отлил, умер от радости... -- Дальше! -- прервал его Леон. Толстяк двинулся вперед; вернувшись к приделу пречистой девы, он всеобъемлющим жестом распростер руки и с гордостью фермера, показывающего свои фруктовые деревья, заговорил: -- Под этой простой плитой покоятся останки Пьера де Брезе, сеньора де ла Варен и де Бриссак, великого маршала Пуату и губернатора нормандского, павшего в бою при Монлери 16 июля 1465 года... Леон кусал губы и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. -- Направо -- закованный в железо рыцарь на вздыбленной лошади: это его внук, Луи де Брезе, сеньор де Бреваль и де Моншове, граф де Молеврие, барон де Мони, королевский камергер, кавалер ордена святого духа и тоже губернатор нормандский, скончавшийся, как гласит надпись, 23 июля 1531 года, в воскресенье; выше вы видите человека, готового сойти в могилу, это опять он. Не правда ли, трудно найти более совершенное изображение небытия? Г-жа Бовари поднесла к глазам лорнет. Леон неподвижно глядел на нее, не пытаясь вымолвить слово, сделать какой-либо жест, -- так обескуражен он был этим нарочитым соединением болтовни с безразличием. А неотвязный гид продолжал свое: -- Рядом с ним -- плачущая коленопреклоненная женщина: это его жена, Диана де Пуатье, графиня де Брезе, герцогиня де Валентинуа, родилась в 1499 году, умерла в 1566; налево, с младенцем -- пресвятая дева. Теперь повернитесь в эту сторону: перед вами могилы Амбуазов. Они оба были кардиналами и руанскими архиепископами. Вот этот был министром при короле Людовике XII. Он сделал для собора много хорошего. По духовной отказал на бедных тридцать тысяч золотых экю. Ни на минуту не умолкая, швейцар толкнул своих слушателей в часовню, заставленную балюстрадами, раздвинул их и открыл нечто вроде глыбы, которая в прошлом, вероятно, была плохой статуей. -- Когда-то, -- сказал он с долгим вздохом, -- она украшала могилу Ричарда Львиное Сердце, короля английского и герцога нормандского. В такое состояние, сударь, ее привели кальвинисты. Они по злобе своей закопали ее в землю, под епископским креслом монсеньора. Вот поглядите -- через эту дверь монсеньор проходит в свои апартаменты. Теперь посмотрите стекла с изображением дракона. Но Леон быстро вынул из кармана серебряную монетку и схватил Эмму за руку. Швейцар совершенно остолбенел, не понимая такой преждевременной щедрости: ведь этим приезжим еще столько полагалось осмотреть. И он закричал: -- А шпиль-то, сударь! Шпиль!.. -- Благодарю, -- сказал Леон. -- Пожалеете, сударь! В нем четыреста сорок футов, всего на девять футов меньше, чем в большой египетской пирамиде! Он весь литой, он... Леон бежал; ему казалось, что вся его любовь, уже целых два часа недвижным камнем лежавшая в церкви, улетала теперь, словно дым, в этот полый ствол, в эту длинную кишку, в эту дымовую трубу, нелепо возвышавшуюся над собором, словно сумасбродная выдумка какого-то фантазера-жестяника. -- Куда же мы? -- спросила Эмма. Но Леон не отвечал и только ускорял шаг. Г-жа Бовари уже окунула пальцы в святую воду, как вдруг оба услышали за собою громкое пыхтенье и ритмическое постукивание булавы. Леон обернулся. -- Сударь! -- Что? И он увидел швейцара, который тащил подмышкой штук двадцать толстых переплетенных томов, прижимая их для равновесия к животу. То были сочинения о соборе. -- Болван! -- буркнул Леон и выскочил из церкви. На площади играл уличный мальчик. -- Поди разыщи мне извозчика! Мальчишка пустился стрелой по улице Катр-Ван; и вот Леон и Эмма на несколько минут остались вдвоем, с глазу на глаз. Оба были немного смущены. -- Ах, Леон!.. Я, право... не знаю... Следует ли мне... Она жеманилась. Потом вдруг серьезно сказала: -- Вы знаете, это очень неприлично. -- Почему? -- возразил клерк. -- Так делают в Париже. Эти слова, словно неопровержимый аргумент, заставили ее решиться. Но фиакра все не было. Леон боялся, как бы она не вернулась в церковь. Наконец фиакр появился. -- Вы бы хоть вышли через северный портал, -- кричал им с порога швейцар, -- тогда бы вы увидели "Воскресение из мертвых", "Страшный суд", "Рай", "Царя Давида" и "Грешников" в адском пламени! -- Куда ехать? -- спросил извозчик. -- Куда хотите! -- ответил Леон, подсаживая Эмму в карету. И тяжелая колымага тронулась. Она спустилась по улице Гран-Пон, пересекла площадь Искусств, Наполеоновскую набережную, Новый мост и остановилась прямо перед статуей Пьера Корнеля. -- Дальше! -- закричал голос изнутри. Лошадь пустилась вперед и, разбежавшись под горку с перекрестка Лафайет, во весь галоп прискакала к вокзалу. -- Нет, прямо! -- прокричал тот же голос. Фиакр миновал заставу и вскоре, выехав на аллею, медленно покатился под высокими вязами. Извозчик вытер лоб, зажал свою кожаную шапку между коленями и поехал мимо поперечных аллей, по берегу, у травы. Карета прогромыхала вдоль реки, по сухой мощеной дороге и долго двигалась за островами, в районе Уасселя. Но вдруг она свернула в сторону, проехала весь Катр-Мар, Сотвиль, Гранд-Шоссе, улицу Эльбёф и в третий раз остановилась у Ботанического сада. -- Да поезжайте же! -- еще яростней закричал голос. Карета вновь тронулась, пересекла Сен-Севе, побывала на набережной Кюрандье, на набережной Мель, еще раз переехала мост и Марсово поле, прокатила за больничным садом, мимо заросшей плющом террасы, где гуляли на солнышке старики в черных куртках. Она поднялась по бульвару Буврейль, протарахтела по бульвару Кошуаз и по всей Мон-Рибуде, до самого Девильского склона. Потом вернулась обратно и стала блуждать без цели, без направления, где придется. Ее видели в Сен-Поле, в Лескюре, у горы Гарган, в Руж-Марке, на площади Гайарбуа; на улице Маладрери, на улице Динандери, у церквей св. Ромена, св. Вивиана, св. Маклю, св. Никеза, перед таможней, у нижней старой башни, в Труа-Пип и на Большом кладбище. Время от времени извозчик бросал со своих козел безнадежные взгляды на кабачки. Он никак не мог понять, какая бешеная страсть к движению гонит этих людей с места на место, не давая им остановиться. Иногда он пытался натянуть вожжи, но тотчас же слышал за собой гневный окрик. Тогда он снова принимался нахлестывать взмыленных кляч и уже не объезжал ухабов, задевал за тумбы и сам того не замечал; он совсем пал духом и чуть не плакал от жажды, усталости и обиды. И на набережной, среди тележек и бочонков, и на улицах, у угловых тумб, обыватели широко раскрывали глаза, дивясь столь невиданному в провинции зрелищу: карета с опущенными шторами все время появляется то там, то сям, замкнутая, словно могила, и проносится, раскачиваясь, как корабль в бурю. Один раз, в самой середине дня, далеко за городом, когда солнце так и пылало огнем на старых посеребренных фонарях, из-под желтой полотняной занавески высунулась обнаженная рука и выбросила горсть мелких клочков бумаги; ветер подхватил их, они рассыпались и, словно белые бабочки, опустились на красное поле цветущего клевера. А около шести часов карета остановилась в одном из переулков квартала Бовуазин; из нее вышла женщина под вуалью и быстро, не оглядываясь, удалилась. Скрыть

У Миллера - как стало в веке XXI.

Скрытый текст: Показать … как можем мы не видеть идеи разрыва между моментом, когда Фрейд изобрел психоанализ, если можно так сказать, под эгидой королевы Виктории, образца подавления сексуальности, и временем обширного распространения в XXI веке так называемого «порно», совокупления напоказ, ставшего спектаклем, шоу, доступным для всех пользователей интернета посредством простого щелчка мышью. От Виктории — к порно, мы не только перешли от запрета к разрешению, но — к возбуждению, вторжению, провокации и принуждению. Чем является порно как не фантазмом, заснятым в различных вариациях, способным удовлетворить все перверсивные аппетиты в их разнообразии. Ничто лучше не демонстрирует идею отсутствия сексуальных отношений в реальном, как щедроты воображаемого тела, предающегося совокуплению. Это является новым в вопросе сексуальности, в ее социальных правилах, в способах познания ее молодежью, классом молодых, вступающих на жизненное поприще. Вот они, мастурбаторы, не нуждающиеся даже в необходимости грезить наяву, ведь они находят свои мечтания уже в готовом виде. За них уже помечтали. В порно слабым полом является мужской, он уступает порно с большей охотой. Сколько раз мы слышали в анализе жалобы мужчин на вынужденное следование порнографическим шалостям, на складирование их на электронном носителе! Подобное практикуется реже другой стороной, — стороной их жен и любовниц, — что не согласуется с практикой их партнеров. И тогда ситуация зависит от того, каким образом она воспринимается: как предательство или как развлечение без последствий. Это клиника порнографии XXI века. Я лишь поднимаю этот вопрос, но он заслуживает детального рассмотрения, поскольку настаивает на себе, и уже пятнадцать лет этот вопрос стал остро присутствовать в анализе. Но как можем мы не упомянуть в этой связи очень современную проблему, на которую было обращено внимание Лакана — подъем эффектов христианства в искусстве, эффектов, достигших своей вершины в Барокко? Вернувшись из Италии, из тура по церквям, названным им мягко «оргией», Лакан заметил в семинаре «Еще»: «Повсюду тело, выставленное на показ, воскресающее наслаждение», — вот где мы оказываемся в порно. При этом, как отмечает Лакан, религиозный показ тел, впадающих в экстаз, всегда оставляет тему человеческого соития «за кадром», как это и бывает в человеческой реальности… Жак Ален Миллер, 2016 г., Представление темы Х Конгресса Всемирной ассоциации психоанализа. Скрыть

Приходите поговорить )) Стоимость участия 300 рублей.
Адрес прежний - ул. Галущака, д.3, офис 10.

ВНИМАНИЕ! 📢📢📢
Разыскаваются юристы, которым есть что сказать об агрессии в любых её проявлениях и которым интересны:
📌- вопросы правового регулирования в социальной сфере, в области психического здоровья населения, психиатрической, психологической и психотерапевтической помощи;
📌- возможность представить широкой общественности себя или свою организацию, заявить о собственных профессиональных изысканиях и разработках, привлечь внимание потенциальных клиентов и партнеров;
📌- публикация своих научных трудов.
Используйте площадку приближающейся Всероссийской научно-практической конференции «Агрессия: индивидуальная, социальная, межличностная. Патология, диагностика, терапия», в рамках Конгресса специалистов помогающих профессий Сибирского федерального округа «Возможности профессионального сообщества по регуляции агрессии индивида, группы, общества», в Новосибирске!!!
Всем откликнувшимся подробности вышлю в личном сообщении.
Времени на долгие раздумья нет. Заявки принимаются до 01.03.2017.
Репост приветствуется 📢📢📢
P.S. Пси-специалистов тоже касается! 😎

...истории про "Наследие..." Сегодня в кассе Победы продано 40 (!!!) билетов на этот фильм на 4 (!!!) января на 11-30! Женщина, покупавшая билеты, была столь убедительна, что администрация поставила таки фильм на 4 января, и соответственно 22 января сеанса не будет... Незнакомка по имени Ольга Кулик, отзовитесь! Теперь не понятно, эти 40 билетов - они для кого? Но... В зале 133 места, значит ещё 93 билета есть в продаже. И тут я с себя полномочия организатора слагаю... Главное , что сеанс состоится!

Литературный клуб "Смыслы".
Малые формы: пьесы, рассказы, стихи
Читаем, размышляем, говорим...

6 декабря 2016 г., Маргерит Юрсинар, пьеса "Диалог в трясине", об отношениях мужчины и женщины.

( Дальше )

Тривиальный сюжет о борьбе добра и зла, развивающийся в нескольких измерениях, в пространстве с неимоверным количеством пересечений, изгибов, разрывов и скачков времени. Вроде бы не реальная история. Но, это если смотреть вокруг и в небо.
( Дальше )