не зал и не палуба

я к вам пишу случайно - 3/1

Вс Сен 21, 2014 17:10

Это продолжение предыдущего поста: про вектор и женитьбу - в виде монолога с репликами в сторону.

Вектор, говоришь…
Он там у него есть.
Жениться барину надо.
И это Мишель спокойно так кладёт на самое видное место. Рискну предположить, что не особенно над этим задумываясь и вовсе не о том планируя писать.

Не знаю, как эту штуку называют литературоведы, на театре такие конструкты было принято до последнего времени относить к сквозному действию и сверхзадаче.
Виден этот конструкт если наблюдать и осмысливать не образ барина, а его действия.

Этот роман так хорошо воспринимается в подростковости именно потому, что тебе рассказывают про любовь. И рассказывают при этом без ахов-вздохов-нежных лепетов. Мальчишки не пугаются, что вот читают любовный роман. Он и не любовный, он… Пожизнёвый такой. Потому что искать свою любовь и смерть барин вынужден в социуме. Не в пУстыни, ага, не посередь небесных тел. Лермонтов реалист.

И это не «автор хотел сказать». Он что хотел, то сказал.
Он сочинил по ходу дела три повести: «Бэла», «Тамань» и «Фаталист». Потом добавил туда момент «своей» встречи с героем – «Максим Максимыч». Потом дописал «Княжну Мери». Собрал пасьянс на пяти картах. Поглядел, что вышло. Хотел назвать «Один из героев нашего времени». Краевский говорит: «Не, Мишель, надо короче. Пускай он будет просто «герой»»…
Чисто техническое такое соображение было у Краевского. Не философическое.
Так персонажа произвели из рядовых в офицеры.
И теперь школота вынуждена искать, в каком месте у этого героя героизм находится.

А герой настырно ищет две вещи: любовь и смерть. Вид у него при этом скучающий, но по факту занят парень до крайности.
Ах, да, там же ещё такая штука – найти себя. Ну, да. Не без того. Прежде чем искать любовь-то. Так, смеха ради: чтоб было кому искать.
Но это, честно говоря, высокие материи и я не уверена, что тогдашние баре вообще таким заморачивались. Чего искать-то - вот я.
Лермонтов реалист и прагматик. Барину бы семью создать. Пора бы. По всему – пора.
И Мишель это пишет про него прямым текстом. Барин парится: надо – не надо. Боится. Отбрыкивается, как может. Как всякий нормальный смертный мужеска пола. Среднестатистический совершенно. «Жанета, Мюзетта, Жоржетта…»
И никого – ни учителей, ни детей, ни родителей, это как правило даже не занимает особенно как отдельный предмет рассмотрения.
У нас же Герой своего времени. Вот если бы он подвиги совершал. Общество преобразовывал. Хоть шашкой бы помахал, что ли… А это – как-то мелко. Да и роман не любовный у нас.
Не совершил нам барин подвига, не прорыл канал, не запустил спутник – лишний нам тот барин. Потерянный для общества.
Я так смотрю сейчас на это дело, ухмыляюсь, думаю: ребята, а вот можно как-то барину решать проблемы в том порядке, в котором он сам считает нужным?

Проблема в том, что барин если чего и хочет, судя по его телодвижениям, так это не просто жениться, но создать семью.
*в сторону*: Мишель, не надо делать такое лицо, я знаю, что допускаю вольности в отношении вашего текста… ну, что вы со мной сделаете, не на дуэль же вызовете… что вижу, про то и пою, баба глупая…
Разница между «жениться» и «создать семью» - это разница… уровней задачи, наверное. Первое - подзадача. Для создания семьи баре обычно женятся. А чтобы жениться, надо найти ту, на ком, а чтобы её – сначала себя. Там нормальный вектор действий, вполне связный.
Вот что барин с ним делает и как он это делает – это другой вопрос.
*в сторону* Зигмунд: сигару, спичку, кокаин? Помолчите только. Не до вас. Займитесь ёжиком.
Вот этот вектор действия плюс то, что барин с ним делает, и превращает роман в то, что он есть. Как это что-то называется точно, я гуглить не пойду. Это не единственный такой роман - как ходил барин по миру любви и смерти искать. Но уникален он, мне кажется, именно способом обращения с вектором. Михаил, баловник этакий, шомпола ружейные в узел завязывал. Вот и с вектором он так же. Разница между сюжетом и фабулой там, да.
*в сторону* Гасконцы, вы ребята хорошие, но вы тут поаккуратнее. Первый гвардейский психологический имени М.Ю. Лермонтова – это элитные войска в полном смысле слова. Я вам от души советую с ними договориться и пойти совместно пить и резаться в шахматы. Вон они и Мунго парламентёром уже выслали. И учтите, что они почти не пьянеют. И поаккуратнее, ребята, не доводите их до того, чтобы они начали цитировать вам «Бородино».
А то, что при успешном достаточно решении тактических задач основную миссию свою барин-таки проваливает, это досадно, конечно, но…
Это не одну меня озадачивает: что ж он светлый-то такой, роман-то этот. Настолько же светлый и отрадный, насколько темна и безотрадна лирика того же человека.
Обычно говорят – написан красиво. Это да. Не отнять. Красиво.
Настолько, что временами глаза б мои не глядели на этакую красоту.

Вот если ты вдруг возьмёшься читать, то я тебе на всякий случай напоминаю, что порядок событий там такой:
«Тамань» - барин едет на южный фронт с подорожной по казённой надобности
«Княжна Мери» - барин отдыхает на водах после того, как поучаствовал в боевых действиях
«Бэла» - барин сидит в крепости, куда его законопатили за всё хорошее, в первую очередь – за дуэль
«Фаталист» - это где-то внутри «Бэлы», а может статься, что и после
«Максим Максимыч» - барин весь такой красивый и похожий на бальзаковскую кокетку (Лерма, я вас-таки обожаю за ваши сравнения) едет куда-то в Персию, фатально не узнавая по дороге старых друзей.
«Предисловие к журналу» - автор сообщает нам, что кто-то сообщил ему о смерти Печорина на обратном пути из Персии.
И есть ещё одно «Предисловие» - где Михаил Юрьевич, саркастически ухмыляясь, рекомендует нам не питать излишней доверчивости к буквальному значению слов…
…и уезжает на юг с подорожной по казённой надобности…
...навсегда…

В романе есть два существа, известие о смерти которых воспринимается как положительное. Бела и Григорий. Про Бэлу «хорошо сделала, что умерла» говорит Максим Максимович, потому что старому холостяку совершенно непонятно, что же дальше-то было бы с ней живой делать. Известие о смерти героя радует автора (того автора, что фигурирует в тексте романа), позволяя напечатать чужую писанину и на том подзаработать.

И есть момент, который Краевский с Мишелем упустили при подготовке романа к печати.
Возможно, Краевский даже указывал на него Мишелю. Возможно, Мишель погрыз перо, махнул рукой и сказал – оставь, печатай так.
И в тексте «Бэлы» осталось описание Печорина глазами Максима Максимовича, как только что прибывшего на Кавказ столичного мальчика.
Просто вот: на колу мочало, не начать ли нам сначала.

Так и звенит дорожным колокольчиком:

«Он был такой тоненький, беленький, мундир на нём был такой новенький»…