не зал и не палуба

15.10.2014

Ср Окт 15, 2014 6:41

День рожденья у него сегодня, у непутёвого барина Михайлы Юрьича Лермонтова.

Двести лет исполнилось мальчику.

Доброго вам, барин, здоровья.

А вам я, бабоньки, вот что скажу. Не связывайтесь вы с ним. Люди добрые говорят: странный он человек.
Сколько лет уж его понять пытаются. Смотрят в упор – говорят, загадка.

И всё-то его с кем-то путают. То с Пушкиным-поэтом, то с Хомяковым-философом, то с Байроном-романтиком, то с Гейне-печальником.
Один и вовсе учудил: с Ницше-сверхчеловеком попутал. Уж так орал – страсть. С испугу, видно.

Маскарад барин любит. То в чечена переоденется, то в астролога-прорицателя.
Вон и князюшку Одоевского, добрую душу, напугал. Тот ему: «С кого у вас, Миша, ваш Демон списан». А барин в ответ: «С себя, князь». «Как же, - говорит, - разве вы похожи на Демона?» А барин ему: «Я хуже». Ну, тот давай креститься.
Барин, понятное дело, смеётся. А что ему делать – плакать что ли?
Маскарад. Как есть маскарад.

Самое-то веселье как раз и начинается, когда его с придумками путают. Как написал он про Гришу Печорина, так и всё – как приклеилось.
А он смеётся. Весело, говорит, ему. Несчастные, говорит, вы люди, доверчивые к буквальному значенью слов. Вона что загнул.
А они ему: кокетство это всё, с себя писал, признавайся. А он смеётся.
А что ему делать. Плакать – так ведь не наплачешься.

Потом ещё господа, что умом послабже, сами в него рядиться начнут. Как блаженненькие в Наполеона. Чехов рассказал. Вон, Солёный – видали? Цельный штабс-капитан, а туда же. Ну, тот Солёный, что из пьесы. Из той, где пожар в третьем акте. Ага. Тот, что барона убил.
А что барин? Барин смеётся. Разве, говорит, я похож на убийцу? Нет, говорит. Я хуже.

А и ладно. В наших осинниках, барин, постмодернизм как все моды, начав с высших слоев общества, спустился к низшим, которые его донашивают.

И потому вот тебе, шебутной барин, к праздничку ещё два маскарадных костюмчика.

Одного-то ты знаешь. Том Рифмач.
Мне вот особо понравилось, как он царевне фейской сказал: как же я проживу-то, если врать-то не стану? Как же я с начальством и бабами разговаривать буду? Я вот тоже не пойму, барин, как же ты так жил-то?...
Смеёшься? Ну, смейся.
У нас тут опять на англичанство мода. В самую пору костюмчик-то.

И ещё вот один. Французского пошива. Ты ведь, барин, у нас мушкетёр.
Нос-то свой курносый не морщи, старался ведь мусью. Глянь, какая шляпа… Да, верно, шляпа и есть… При чём тут ты? Ну, как это. Дюма-беллетрист всё Ростопчину расспрашивал, что да как. Но что она ему скажет – только про Петербург. Так он, как в Россию пустили, гонял по Кавказу, тоже про тебя выяснял… Ну, ты понял, что ему там на уши навешали под перепелов и кахетинское? Ага. Именно. Так что вот тебе твой завтрак под пулями, бери и не отнекивайся. Что было, то было.
Смеёшься? Вот и хорошо.

Вот про барраярские мундиры не скажу, барин. Чтоб не соврать. Доказательств у меня нету. Да тебе и так уже достаточно.

Чтоб тебе, барин, ещё двести лет. А мы уж тут постараемся. Буквы не забыть.