не зал и не палуба

...по прозвищу Овод - 3...

Пт Фев 20, 2015 0:06

А вот тут я комментариев даже как-то не жду. Не исключаю, но и не жду.
Телега здоровенная. Считаем, что это я в приступе безумия вообразила себя артисткой и прочувствованно говорю с пустыми креслами.

Часть 3/2. Во имя бобра и козла.

Итак, космонавты рекомендуют девочкам «Овода»…

Разумеется, не как любовный роман, а как роман о Настоящем Человеке.И вообще они его не рекомендуют, а просто говорят, что он им очень нравится. Такой роман для космонавтов. Как фильм «Белое солнце пустыни», который они смотрят перед полётом.
…это то кино, девочки, где Гюльчатай и Петруху убили, а Сухов пишет письма Катерине…

Принцип понятен, да? Мы девочки. Мы не понимаем всей сложности жизни и не ценим острых сюжетных коллизий. Мы читаем – ПРАЛЮБОВЬ.

Мы читаем про двух героев двух романов, назовём их П. и Р.

Первый из них - П. - у девочек в школьной программе, второй – для внеклассного чтения.
Первый разобран в скучном учебнике, разоблачён и поставлен на место: в ряд «лишних людей» русской литературы, второй введён в дом мамой (чаще всего) при поддержке с воздуха силами космического базирования.

Поехали.


Что мы видим в исполнении персонажа под литерой П.?
А вот давайте мы не будем его оправдывать, любить и жалеть. С чего бы.
Мы видим заведомо дурное поведение в отношении девушки на грани допустимого в обществе. Можно догадаться по тексту романа, что они там, в этом своём мирке, примерно так ухаживают за девушками. Персонаж П. просто несколько более дерзок и эффективен, чем его конкуренты.

Давайте посмотрим на интрижку, затеянную П. с целью влюбить в себя московскую княжну и покинуть её, не женившись. Только влюбить. Не дальше поцелуя. Вот именно по этому критерию я и беру для сопоставления интрижку с Мери, а не все другие любовные линии.

Глядя на себя со стороны в этих отношениях, герой уже сравнивал себя с персонажем бульварного романа. Совершенно на мой взгляд оправданно: именно так оно всё и выглядит.

Прочитаем полностью фрагмент, который я здесь частично уже цитировала.

Можно включить фоном музычку. Допустим, вот эту:

Скрытый текст: Показать Скрыть

Кавказ, закат, интрижка близится к финалу.

Скрытый текст: Показать Я взял под уздцы лошадь княжны и свел ее в воду, которая не была выше колен; мы тихонько стали подвигаться наискось против течения. Известно, что, переезжая быстрые речки, не должно смотреть на воду, ибо тотчас голова закружится. Я забыл об этом предварить княжну Мери. Мы были уж на середине, в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась. «Мне дурно!» – проговорила она слабым голосом… Я быстро наклонился к ней, обвил рукою ее гибкую талию. – Смотрите наверх, – шепнул я ей: это ничего, только не бойтесь, я с вами. Ей стало лучше, она хотела освободиться от моей руки, но я еще крепче обвил ее нежный, мягкий стан; моя щека почти касалась ее щеки; от нее веяло пламенем. – Что вы со мною делаете!.. Боже мой!.. Я не обращал внимания на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни слова, из любопытства. Мне хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения. – Или вы меня презираете, или очень любите! – сказала она наконец голосом, в котором были слезы. – Может быть, вы хотите посмеяться надо мной, возмутить мою душу и потом оставить… Это было бы так подло, так низко, что одно предположение… о, нет! Не правда ли, – прибавила она голосом нежной доверенности: – не правда ли, во мне нет ничего такого, что бы исключало уважение; ваш дерзкий поступок, – я должна, я должна вам его простить, потому что позволила… Отвечайте, говорите же, я хочу слышать ваш голос!.. – В последних словах было такое женское нетерпение, что я невольно улыбнулся; к счастию, начинало смеркаться. – Я ничего не отвечал. – Вы молчите? – продолжала она: – вы, может быть, хотите, чтоб я первая вам сказала, что я вас люблю… Я молчал… – Хотите ли этого? – продолжала она, быстро обратясь ко мне. В решительности ее взора и голоса было что-то страшное… – Зачем? – отвечал я, пожав плечами. Она ударила хлыстом свою лошадь и пустилась во весь дух по узкой, опасной дороге; это произошло так скоро, что я едва мог ее догнать, и то когда уж она присоединилась к остальному обществу. До самого дома она говорила и смеялась поминутно. В ее движениях было что-то лихорадочное; на меня не взглянула ни разу. Все заметили эту необыкновенную веселость. И княгиня внутренно радовалась, глядя на свою дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет ночь без сна и будет плакать. Эта мысль мне доставляет необъятное наслаждение. Есть минуты, когда я понимаю Вампира!.. А еще слыву добрым малым и добиваюсь этого названия. Скрыть

Извините, но фрагмент здесь нужен был полностью. Вы там как? Нормально? Не тошнит, головка не кружится?

Вернёмся к герою П.
С кем он себя сравнивает в предпоследней фразе приведённого фрагмента – видим? Отлично.

Он назвал уже известный ему (описанный в литературе) сценарий. Точнее – роль из этого сценария. Смотрите, как маркировано интересно: «бывают минуты, когда я понимаю…»

Для той же девушки ранее он играл ещё роль благородного рыцаря, спасая её от обморока на бале. Тоже называя эту роль и шуточно снижая своё мнимое рыцарство. Эта роль, будучи одобрена матушкой, как раз и дала ему доступ к туловищу (простите, гибкой талии) девицы. Официальную возможность взять её лошадку под уздцы со всеми последствиями, которые мы тут наблюдаем.

Благородный рыцарь на тот момент – игра морально устаревшая, но ещё ходовая. Барышням нравится, но чтобы она доставляла острые ощущения, нужны враги и опасТности, от которых рыцарь будет барышню спасать. Иначе от игры остаётся только фоновая галантность, быстро приедающаяся и кавалеру и барышне. Выбор линии поведения с рыцарем у барышни один: быть благонравной и уязвимой. Быть жертвой в-сущности. Когда-то в «рыцарских» сценариях это было не совсем так, ну, так это когда было-то. На дворе девятнадцатый век – рыцари измельчали, драконы вымерли.

Вампир (плохой парень) – игра на тот момент новомодная, от неё бывают острые ощущения по определению. «Британской музы небылицы тревожат сон отроковицы», - если помните. Злодей барышню погубит. У барышни есть выбор. Героически сопротивляться злодейским дерзостям как ричардсонова Кларисса и погибнуть с честью; приносить себя в жертву хищнику, упоительно изнемогая в его объятиях, пока он не выпьет её до конца; бежать; звать рыцаря... Что-то многовато получается свободы действий...

У того же клиента в репертуаре есть третья роль, которой в приведённом фрагменте почти не видно: кающийся грешник. Самая беспроигрышная. Для неё у героя даже нет готового названия или обозначения литературной роли-прототипа. Есть только понимание, что и это тоже – своего рода игра, часть предсказуемого сценария. Кающегося грешника он играл для данной девушки в другом месте. Девушка в этом случае назначается ангелом милосердия и спасительницей грешной души. Без вариантов (потому и ход беспроигрышный). След применения этого сценария мы здесь видим. Она всё ещё упрекает себя за то, что была с ним несколько холодна в ответ на его исповедь (не признания в любви – именно покаянную исповедь о том, как он докатился до злобы такой). За ней осталось ответное слово: возможность его приголубить, пожалеть и ожидать его морального преображения под влиянием любви.

Все три сценария понятны?

То, что девушки охотно берут на себя все эти роли, становясь ангелами и жертвами, вместе и поочерёдно, то, что они играют в эти игры по собственной воле, никак не оправдывает тех, кто им данные роли предлагает в разных неблаговидных целях.

Заметили, кстати? Возможность того, что намерения клиента нечестны, девушка предполагает и ситуацию как рискованную осознаёт.
Посмотрите ещё раз её ходы в этой партии. Её линию поведения. И если кто-нибудь тут произнесёт сакраментальное «самадуравиновата», я этого кого-нибудь даже банить не буду, а просто тихо-мирно перестану уважать. Она не дура и не виновата. Она хочет любви. И даже не любви «как в романах», а просто любви: как чего-то неизвестного и неизведанного.

Полный цикл из трёх частей, в который вовлечена девочка: рыцарь-грешник-вампир – не даёт в сумме того, что можно считать любовью. Всё это прекрасным образом проделывается просто с целью соблазнения, без серьёзных чувств со стороны клиента.
ЧТД, как говорили мои преподаватели. Что и требовалось доказать. Вообще-то это прекрасно знали ещё в галантном 18 веке. Тут, знаете ли, никаких открытий.

Он вызвал её любовь к себе, не любя сам, хотя и испытывая достаточно разнообразные эмоции по её поводу. Он её не любит. Хотя он ей увлечён.

При следующей встрече он, отказавшись от объяснений, скажет ей, что вовсе её не любит. Она побледнеет и впадёт в меланхолию. И не говорите мне, что девушки любят быть в меланхолии. Даже если любят – им это вредно.

Потом девушка узнает, что была причиной дуэли между отвергнувшим её П. и отвергнутым ею Г…. так, стоп. Дальше нам уже не надо.

После дуэли девушке лучше не станет, только хуже, девушка дойдёт до болезни, называемой «расслабление нервов».
Он поступил с девушкой как подлец.
Точка.
Сколько можно уже возиться с этим морально устаревшим П.

Пошли читать про настоящего героя для настоящих космонавтов - про Р.

Ну, вы уже поняли, к чему я веду, да?

К тому, что если девица, в романе или в жизни, хочет большой и сильной «романтической» любви, таки она её получит. А рецептуру сценария я вам выше разобрала. Её к 1840 году знал уже любой провинциальный жиголо.

Остаётся поддать жару и добавить размах.

Музычку… на ваше усмотрение…
Например, так:

Скрытый текст: Показать Скрыть

Перед нами прощальное письмо героя. Всё то, что он хочет сказать перед смертью самой главной в его жизни Женщине.
Прошу вас. Наслаждайтесь.

Скрытый текст: Показать Дорогая Джим! Завтра на рассвете меня расстреляют. Я обещал сказать вам все, и если уж исполнять это обещание, то откладывать больше нельзя. Впрочем, стоит ли пускаться в длинные объяснения? Мы всегда понимали друг друга без лишних слов. Даже когда были детьми. Итак, моя дорогая, вы видите, что незачем вам было терзать свое сердце из-за той старой истории с пощечиной. Мне было тяжело перенести это. Но потом я получил немало других таких же пощечин и стерпел их. Кое за что даже отплатил. И сейчас, я как рыбка в нашей детской книжке (забыл ее название), "жив и бью хвостом" - правда, в последний раз... А завтра утром finitalacommedia. Для вас и для меня это значит: цирковое представление окончилось. Воздадим благодарность богам хотя бы за эту милость. Она невелика, но все же это милость. Мы должны быть признательны и за нее. А что касается завтрашнего утра, то мне хочется, чтобы и вы, и Мартини знали, что я совершенно счастлив и спокоен и что мне нечего больше просить у судьбы. Передайте это Мартини как мое прощальное слово. Он славный малый, хороший товарищ... Он поймет. Я знаю, что, возвращаясь к тайным пыткам и казням, эти люди только помогают нам, а себе готовят незавидную участь. Я знаю, что, если вы, живые, будете держаться вместе и разить врагов, вам предстоит увидеть великие события. А я выйду завтра во двор с радостным сердцем, как школьник, который спешит домой на каникулы. Свою долю работы я выполнил, а смертный приговор - лишь свидетельство того, что она была выполнена добросовестно. Меня убивают потому, что я внушаю им страх. А чего же еще может желать человек? Впрочем, я-то желаю еще кое-чего. Тот, кто идет умирать, имеет право на прихоть. Моя прихоть состоит в том, чтобы объяснить вам, почему я был так груб с вами и не мог забыть старые счеты. Вы, впрочем; и сами все понимаете, и я напоминаю об этом только потому, что мне приятно написать эти слова. Я любил вас, Джемма, когда вы были еще нескладной маленькой девочкой и ходили в простеньком платьице с воротничком и заплетали косичку. Я и теперь люблю вас. Помните, я поцеловал вашу руку, и вы так жалобно просили меня "никогда больше этого не делать"? Я знаю, это было нехорошо с моей стороны, но вы должны простить меня. А теперь я целую бумагу, на которой написано ваше имя. Выходит, что я поцеловал вас дважды и оба раза без вашего согласия. Вот и все. Прощайте, моя дорогая! Подписи не было. Вместо нее Джемма увидела стишок, который они учили вместе еще детьми: Счастливой мошкою Летаю. Живу ли я Иль умираю. Скрыть

Не, ну здесь-то всяко ж настоящая любовь, правда, девочки? Не какой-то там водяной романчик.

Целых два поцелуя вместо одного, которые она должна ему простить… Правда, один раз он целовал ручку, второй раз – бумажку… но всё равно – чемпион.
И так хорошо. Так даже лучше гораздо. Ведь чем меньше физической близости, тем романтичнее выходит любовь.

Вот давайте устроим седалища поудобнее в кресле, пусть и не гамбсовом, и перечитаем сей пир духа и бурю чувств.

Я на минуточку

Скрытый текст: Показать Григорий Александрович, оптику одолжите? Здесь ведь чеховское пенсне-то не нужно, здесь вашего монокля достаточно. Скрыть

Можно поменять музыкальное сопровождение, если хотите.

Вот это подойдёт:

Скрытый текст: Показать Скрыть

Смотрите:
Р. отказывается от объяснений. Вспомните на секунду загадочное молчание П. и сопоставьте. Да, неравнодушная к герою женщина охотно наполнит подобное молчание своими догадками. Или будет терзаться сомнениями.

Так. Стоп. При чём тут дети?
А дети нам отлично помогут опознать фрагмент сценария.
Клиент П. в определённый момент тоже говорил барышне: «такова была моя участь с самого детства». Как раз в рамках игры в «кающегося грешника».
Персонажу Р. нет нужды исповедоваться, она и так его знает с самого детства. И его самого и участь его. Это избавляет нас заодно от сценария «благородный рыцарь» - не надо знакомиться, не надо производить хорошее впечатление на родителей. Тем проще.

Более того. Каяться пришлось ей. Княжна всего лишь не была достаточно откровенна и приветлива с героем П., за что себе пеняет. Хочется девушке быть ангелом, что поделаешь.
Здесь же дорогая Джим когда-то дала Р. пощёчину. Оттолкнула его. Не пожалела. Не поверила ему. Она перед ним виновата совершенно точно. Он же после этого инсценировал самоубийство. И бежал за океан. Это вам не какой-нибудь отъезд в Кисловодск. Это круто.

Ту свою давнюю пощёчину героиня отрабатывает весь остаток романа, не будучи до конца уверена даже, тот ли человек перед ней и как он к ней относится.
В сравнении с истерикой малышки Мери – масштаб, безусловно, впечатляет.

Наконец он разрешит её сомнения и душевные муки. Благородно, а как ещё-то.
Смотрите внимательно в текст (это удовольствие стоит усилия):

Цитата:

Итак, моя дорогая, вы видите, что незачем вам было терзать свое сердце из-за той старой истории с пощечиной. Мне было тяжело перенести это. Но потом я получил немало других таких же пощечин и стерпел их. Кое за что даже отплатил.

Ему было тяжело перенести. А она – напрасно терзалась все эти годы. Он – Герой. Она – одна из многих.

Он не стал ей мстить. Так, напомнил разок-другой.
Смотрите и учитесь: так выглядит великодушие в исполнении вампира.
Оно всегда так выглядело.
Или вы сомневаетесь, что это он? Или вы считаете, что персонаж П. ошибся, считая, что вёл себя с барышней подобно Вампиру, когда, не разрешая её сомнений, наблюдал, как она терзается влечением, сомнением и стыдом? Вот чему я верю, так это самодиагностике П. в такие моменты. Он абсолютно беспощадно называет вещи своими именами. Он хуже убийцы и не достоин сострадания.

Продолжим чтение.

Оставим в стороне вопрос, каких это богов благодарят убеждённые атеисты. Это были риторические боги. Специальные боги для вампиров.
Заметим, читая далее, что у героя Р. помимо барышни было ещё Дело. Работа. Предназначение. То, чего не было, скажу вам по секрету, у П.
Это Дело позволило Р. реализовать главное желание любого человека. Я не буду цитировать, в чём оно состоит. Найдите это в тексте письма сами если хотите.

Осталось немного и это сущие пустяки. Разумеется, он был груб с ней потому, что любит. Это очевидно. Должна понимать.
Всё.
Он мёртв и счастлив. Он сыт.

Теперь устройтесь поудобнее, хоть в кресле, хоть на стуле, представьте себе со стороны девочек, рыдающих над романом, их мам и портреты космонавтов на стене.
И произнесите вслух и с расстановкой фразу из послесловия переводчика Е.Таратуты:
Весь роман пронизан огромной любовью к людям, уважением к человеческой личности.
Получилось? Прочувствовали ситуацию?
Вот если вы совершенно случайно прониклись, почувствовали двусмысленную остроту коллизии, восторг и ужас, смех и грех, то я вас поздравляю: вот то, что вы почувствовали - это был романтизм в одном из лучших его проявлений.
Не прочувствовали, значит – и не надо было. Я лично от романтизма быстро утомляюсь.
Мне обычно важнее - понять.

....вашу бабушку, Печорин, как я иногда вас понимаю…

Будьте снисходительны, демон вы мой гвардейский, мы ведь уже не дети.
Представьте, что за страдальца Р. вас просила гувернантка вашей обожаемой дочери, англичанка Джемма. Не тратьте на него пулю.
Неужто вы обидите достойную женщину, с которой судьба обошлась столь жестоко.
Джимом зовут вашего охотничьего пса, которого в её присутствии вы подзываете свистом, дабы избежать неловких моментов.
А её зовут Джемма. Джемма Уоррен.
Подайте ей шаль, угостите чаем и давайте поймём уже, как может женщина согласиться на такое отношение к себе как на самое лучшее в жизни.

Нет, они не идиоты, все эти мамы, девочки и космонавты с их положительной оценкой Вампира, как настоящего героя.
Это вполне честное заблуждение в духе княжны Мери. Или пушкинской Татьяны. Помните, как она задумчиво бродит по комнатам дома Онегина, задаваясь вопросом «уж не пародия ли он?» Чудесная сцена, её многие любят. Там ещё фигурирует определение «москвич в гарольдовом плаще». Девочки с годами ещё опознают в герое подделку. Нормальный ход событий, девочки растут и умнеют. Я уж и не помню, когда и как я из этого всего выросла.
И я не буду разбирать текст Войнич, он скучноват, но всё в порядке с душевными качествами и у девочек, читающих этот роман с удовольствием, и у автора этого романа.
Персонаж – это всего лишь персонаж, у него свои задачи. Всё в порядке там.

Внимание!
Если не считать этот персонаж образцом настоящего человека (тем более - Человека).
Если без этого, то всё нормально там. Проблемы проработаны. Сигизмунд может спать спокойно, а Борис Полевой получать щелчок по носу от Этель: я понимаю, как такое может спросить простачок, но вы-то вроде – писателем числитесь… стыдно, сударь.
Запомните, дети: властителям дум не бывает стыдно.

И космонавты на портретах не умнеют. А мы ведь о них сейчас.
О массовых идеалах и массовом чтении в применении к живым девочкам.
Что мешает поумнеть космонавтам? А им незачем.

Я знаю, что утомляю вас, но давайте посмотрим, что же у нас там было со сценарием «кающийся грешник».
У П. всё просто. Он рассказывает ей, что стал злым чудовищем потому, что мир был к нему жесток. Она плачет – ей его жаль. Она ангел, пожалевший недостойного. Обжёгшая крылья бабочка…
…там есть один ньюанс… кто читал, тот помнит… так вот вы это прикосновение, решившее дело, забудьте прочно в данном случае… потому что между Р. и Джеммой ничего ТАКОГО нет и быть не может. Вы о чём вообще. У них чисто духовная связь. Высокие отношения. Высокие. (Ваш выход, Сигизмунд, только не здесь, а вон туда сразу – к Лизе Хохлаковой с её компотом.)

А вот у нас Джемма Уоррен в процессе выслушивания исповеди клиента Р. о том, какие ужасы случились с ним когда-то, и какие страдания он пережил, прежде чем стать таким чудовищным Героем. Тут вам не пара слезинок, тут буря чувств:

Цитата:

- Не надо! Я не могу больше! Ради бога, перестаньте! - Джемма вскочила, зажав уши. Овод замолчал и, подняв голову, увидел слезы у нее на глазах. - Боже мой! Какой я идиот! - прошептал он. Джемма отошла к окну. Когда она обернулась, Овод снова лежал, облокотившись на столик и прикрыв лицо рукой. Казалось, он забыл о ее присутствии. Она села возле него и после долгого молчания тихо проговорила: - Я хочу вас спросить... - Да? - Почему вы тогда не перерезали себе горло?

Да. Каюсь. Вот тут мы с Печориным цинично переглядываемся и пожимаем плечами. Действительно. Почему.
Не пришлось бы затруднять расстрельную команду.

Да что вы, даже удивительно, как можно так думать.

Цитата:

Он удивленно посмотрел на нее: - Вот не ожидал от вас такого вопроса! А как же мое дело? Кто бы выполнил его за меня? - Ваше дело? А-а, понимаю... И вам не стыдно говорить о своей трусости! Претерпеть все это и не забыть о стоящей перед вами цели! Вы самый мужественный человек, какого я встречала!

Посмотрите как интересно: ни он, ни она не произносят – что это за Дело такое.

А это ведь не важно, девчата, вообще-то: какое там дело.

Но вот если допустить, что Р. – хороший и годный герой и наш человек среди романтиков, то получаем мы, девчата очень такую нехорошую и неуютную конструкцию.

Печорину нельзя было так поступать с княжной. Потому что нельзя.
А вот если есть у персонажа его Дело… Призвание… Работа…
Тогда – да! Тогда можно! Ещё и не так можно!
Там ведь могли быть любые слова в этом письме-то, хоть про что.
Но они там такие вот: детский лепет, рифмочки да хохмочки, да кто ты такая, да хорош уже ныть-переживать, да ладно, так и быть, скажу уж тебе. Чмоки-чмоки, умирвесь. Финиталякомедья.
Можно так, читатель. Разумеется.
Можно с женщиной. Можно с ребёнком. С самим собой, кстати – вообще запросто.
За наличием Дела пренебречь такой ерундой как: физические потребности (…какие там прикосновения, о чём вы…), чувства, оценка собственных действий, объяснения.
Можно. Настоящие герои ведь так и делают. А если не все - так те не настоящие или дело у них не настоящее. Кто страдает, тот герой, кто больше страдает - тот больший герой.
А собой - пренебречь и вальсировать.
Фигня вопрос: сначала привыкнешь к такому обращению, потом понравится.
Да и с достоинством можно не заморачиваться, свои же люди.
Дай, Джим, на счастье лапу мне… и айда со мной на баррикаду...

Джемма.
Ты понял, урод?
Её зовут Джемма Уоррен.