О моем юном дедушке. Часть 1.
Пт Авг 28, 2009 15:21
Вот уже месяц нахожусь под сильным впечатлением: нашлись военные письма моего деда. Не знаю, интересно ли это не членам нашей семьи; но мы с дочерью и мужем читали на одном дыхании...
Предисловие. Мой дедушка, Артур Берзин, в 41 году закончил МГУ. Моя бабушка, Вера Альтгаузен, окончила его годом раньше. К началу войны их сыну, моему папе Валере, было 2 года с небольшим. Немаловажная деталь: отец Артура был расстрелян в 38 году как латышский "враг народа"(лежит на Бутовском полигоне...), что подпортило деду анкету: его не брали поначалу на фронт лейтенантом; да и вообще отправили в стройбат..
Ну, и необходимые пояснения буду давать по ходу.
Орфографию сохраняю.
1941
в Краснокамск, Альтгаузен (прим. - сын с Вериными родителями и племянницами уже уехали в эвакуацию)
Москва, 14/VIII
Здравствуйте, дорогие, от мала до велика!
Живем по прежнему сегодняшним днем. Пока все обстоит довольно хорошо. Я работаю в мастерских слесарем, Вера опять будет работать в школе. Недавно у меня была возможность переменить «профессию» на военную, но помешали семейные обстоятельства.(прим. - не брали как "сына врага народа")Сегодня пришла тетя Оля с письмом от Андрея. Пишет из Можайска 7/VIII. Там он временно; здоров; спрашивает о вас. Отправили ему телеграмму, но надежды на то, что она его застанет очень мало.
Наши дни проходят очень однообразно: рано вставать на работу, вечером стараемся как можно скорее лечь спать, чтобы хоть пару часиков поспать, а потом опять до утра досыпаем оставшееся. (прим. - из-за еженочных бомбежек)Очень радуют выходные дни, как сегодня.
Будьте здоровы, целую крепко сперва маленьких, потом больших. Валерика особенно горячо. Папа-Артур.
Москва,4/I
В Краснокамск, Альтгаузен для Валерика
Дорогой сынок!
Сегодня мы с мамой собирали посылку для тебя и остальных «маленьких» как вдруг пришел чужой дядя и сказал, что я должен завтра явиться на сборный пункт и итти воевать. Теперь я уже тебе буду писать не из дома.
Ты, кажется, живешь не плохо. Очень за тебя рад, мне будет спокойнее вдали от всех. Бабушка пишет, что тебя очень интересует велосипед; должен тебе сообщить, что настоящим двухколесным велосипедом ты будешь обеспечен в день твоего 4хлетия. Купить тебе его к этому времени обещала одна наша знакомая тетя по имени Сима в день когда до твоего рождения оставалась неделя. Так что ты сможешь давать покататься другим, как это делает сейчас счастливая хозяйка велосипеда на котором ты изредка ездишь.
С моим от’ездом маме-Вере будет еще больше скучно и она наверно чаще станет грустить о тебе малыш, и о бабушке с дедушкой, поэтому ты пожалуйста не будь ленивым и почаще ей пиши о том, как ты живешь, с кем познакомился в новом городе, есть ли у тебя приятели, как Гарик, во что ты с ними играешь. Как живут твои маленькие сестрички? Не обижаешь ли ты их как мальчик? Советую тебе с ними драться и ссориться поменьше, а весь свой воинственный пыл переносить на улицу, на мальчишек. Создавай себе авторитет.
О том, что нужно слушать старших тебе наверно надоело слушать, поэтому я советую тебе чаще думать самому о своих поступках. Да вот еще что: ты, говорят, продолжаешь именовать себя девочкой, стыдно! Это умаляет твое мужское достоинство. Попроси всех окружающих тебя взрослых учить тебя называть себя мужчиной, а то ты в «женском» окружении не скоро сам поймешь разницу.
Ну вот, мой дорогой, все что я хотел тебе на прощанье посоветовать. Об остальном ты я знаю позаботишься сам (и кушать и спать ты всегда был охотник). Только не болей.
Я себя чувствую очень хорошо. Наконец-то мне не нужно больше ждать этой «страшной» повестки.
Разные переживания и размышления тебе писать вряд ли стоит. Это – потом.
А о том, как пойдут мои дела дальше, я еще напишу не раз.
Может быть только от тебя малыш известия будут доходить плохо.
Ну все же буду надеяться.
До свидания, Валерик, вспоминай папу Артура пока еще не забыл совсем. Авось увидимся.
Целую тебя очень много и крепко
Твой папа.
Поцелуй от меня дедушку, бабушку, тетю Ксеню, Ирку и Таньку – маленьких пуговиц.
Москва, 6/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая моя Верочка,
Очень горько что в последнюю минуту не было тебя со мной! Рано утром, до 7ч. мы ходили завтракать, а в половине 9го объявили об отправлении, дошли до Октябрьского товарного (вход в пассажирские ворота) погрузились в эшелон, длинный, как все воинские, и сидим ждем отправления. Может быть успеешь зайти и сюда. Завтра утром еще можешь попробовать. Не горюй лапка если не встретимся скоро. Ешь пирог и не соли его слезами. С вещами – бог с ними. Народ стал еще пестрее. Будь здорова, береги себя думай больше о Валерике.
Крепко целую, не забывай
Твой Артур.
Вышний Волочек, 6/ IX
В Москву, В. П. Альтгаузен
Верочка
Половина девятого доехали до Бологое. Все в порядке отправляемся дальше.
Пишу в темноте на ходу
Жду еще известия
Артур.
Калинин, 6/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Верунька
Пишу тебе сегодня 3й раз. Сейчас 3ч. 30м. дня. Прибыли в Калинин - весь путь до сюда проехали за 2 с половиной часа. Если где остановимся еще напишу.
Артур.
7/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Доброе утро!
Девять часов. Малая Вишера. На месте не останемся. Кормят хорошо. Здоров.
Артур.
Малая Вишера, 10/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Добрый день, Верочка!
Четвертый день ходим по деревням в поисках своего места. С едой пока ничего. Едим картошку. Спим под небом. Ходим лесом. Одним словом приближаемся к природе.
Нужны мы здесь для производства работ. Людей много. Сегодня ночевали под крышей и совсем отогрелись. Сейчас поедим и пойдем снова. Прошли уже км.45. писать больше нечего ибо надо бы писать очень много. Держи связь с Э.Левиной КО7557. Твой Артур.
16/IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая моя Верочка!
Жив, - много расписывать не буду и т.д. Погода мокрая ночи тоже. Картошка подходит к концу. Есть еще добрые люди, дают молоко. Имею новую специальность – плотника. Желаю тебе быть здоровой, а себе – скорей тебя увидеть. Крепко целую и часто вспоминаю. Артур.
19/IX
в Москву, Вроно для Альтгаузен В.П.
Милая Верочка!
Пишу тебе в надежде, что это письмо дойдет до тебя помимо почты.
Живу я в деревне близь Чудова в нескольких км от линии фронта. Целыми днями грохочут орудия. Летают немецкие самолеты и сбрасывают нам на головы… листовки с приглашением прийти к нему в гости. В Чудове немцы. Мы должны здесь строить укрепления, но пока дело дальше «маскировки» (так называем мы починку дорог хворостом) не идет. Сегодня кажется разметили участки работ.
Я пока устроился работать в бригаде плотников. Делаю всё что придется, начиная с общественной кухни и кончая светомаскировочными ставнями. В дальнейшем перейду на мосты и т.д.
Сейчас уже неделя, как мы живем в деревне Любань. Кругом одни латышские крестьяне, вернее крестьянки. Помещаемся в избе. Немного тесно, есть насекомые, но всё это не так уж плохо по сравнению с теми условиями в каких мы шли до этой деревни. В дождь, по лесным глинистым дорогам, мокрые снизу и сверху шагали мы более 70 км., не имея ночью крыши над головой. Зори уже очень холодные и сырые. Но это уже позади. В результате путешествия я немного простудился, но думаю, что после сегодняшней бани, а была она классическая, мой кашель и все с ним связанное должны исчезнуть. До этого дня мы не мылись и не меняли белья с самого от`езда из Москвы.
Довольно узкое место это питание. Хлеба дают по одной буханке черного на 3 дня. Сахара не дают, жиров почти нет. Я умудрился 2 раза купить масло в деревне по 25 р. за кило. Московские запасы уже вышли. Общая кухня готовит завтрак и обед, но такими порциями, что я не успеваю их хорошенько рассмотреть.
Единственное утешение во всей этой бессмысленной толчее может быть мысль, что работа, когда она начнется, долго не продолжится и тогда мы должны будем отсюда убраться. Куда? – не известно может быть даже домой.
Прорабы говорят, что максимум работы – полтора месяца. Поэтому я горю нетерпением скорее начать копать. Несомненно, что работать будет очень трудно, потому, что ежедневно идет дождь, почва глинистая обувь все время мокрая. Вчера нам дали денек отдохнуть. Т.к. место работы не было еще известно, и с самого утра лил дождь. В нашей избе нашлись карты и играющие в преферанс, и играющие хорошо. Я как всегда делал грубые ошибки и не пытался даже оправдываться. Очень хорошо играет Наум Левин. Кроме него со мной живут Вроно, Оджелнадьян и еще 5 знакомых. Все просочились в начальники, ни один не держит лопаты в руках. Кроме них основная масса рабочих – преступники в большей или меньшей мере. От карманников до убийц. Кроме этого здесь масса больных. Если придется тебе рассказать все подробно то ты несомненно будешь поражена теми порядками при которых происходил набор в нашу орду.
Вот, Верочка, как и где я живу. Не унываю, стараюсь взять где можно нахрапом, где можно – блатом небольших масштабов. Конечно так как в Москве здесь не поживешь, но я всячески стараюсь облегчить свою участь. Единственное о чем я жалею – это о плохой обуви. Здесь без русских сапог ходить просто нельзя. Но моя новая профессия мне значительно помогает.
Как то ты там живешь моя дорогая? Если все будет так как я думаю, то возможно, что представится случай получить от тебя письмо. Держи связь с Левиной К 0-75-57 и Вроно К Один из наших «начальников» должен быть в Москве, а потом вернуться сюда. Если это дело пройдет, то я буду иметь вести от тебя помимо почты.
Тут кругом очень много малышей и все они такие же белокурые и голубоглазые как наш пузырь. Как то он поживает? Что ты от них получаешь? Во что вылилась твоя педагогическая деятельность. Может быть тебя уже нет в Москве? Старайся продержаться в ней как можно больше. Я всегда питаю надежду на скорое возвращение.
Опять, как всегда далеко от дома наша комната мне кажется воплощением уюта, чистоты и порядка. Я не хочу сказать, что на самом деле это не так. Но издалека это выглядит особенно призрачным.
Не замерзаешь ли ты одна в холодной комнате? Хватает ли тебе одеял чтобы согреться одной в кровати? Нашлась ли наконец Таня? Есть ли какие нибудь известия от Димки, Леньки или еще кого нибудь из наших?
Как только тебе предоставится возможность передать мне известия о себе, обязательно напиши предлинное письмо, никаких передач и посылок только длинное письмо, так хочется проникнуть домой к тебе.
Будешь писать в Краснокамск, приветствуй от меня всех а Валерика крепко крепко целуй и расскажи ему о том, как его папа копается в земле и махает топором на благо отчизны. Вот пожалуй и конец моему, могущему не иметь его, письму.
Крепко крепко тебя целую моя хорошая. Не начинаешь ли ты забывать меня?
Вчера я с такой тоской вспоминал наш преферанс в светлой и чистой столовой с Ленькой, а еще дальше – с мамой. Сразу ощущается пустота в той части сердца, которая обычно занята теплом самых любимых людей.
До скорого свидания Верунька.
Твой Артур.
5/X
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая Веруня
Живу на старом месте в д.Любени. Спешу тебе сообщить мой почтовый адрес:
Г.Боровичи Ленинградской обл. почтов. ящ №5; ЗЗСУ; 4 район; 3ий участ.,
бойцу Берзину.
Ничего пожалуйста не вздумай посылать, кроме писем, конечно, которых с нетерпением жду.
Возможно, что от сюда скоро уедем. Числа 10го – 15го кончаются работы. Сейчас работаю на укладке дорог. Для меня даже не очень тяжело. Здоров. Одно время было прихварывал: расстроился желудок от здешнего питания, но сейчас опять ничего. Едим пока хорошо, все время есть молоко, достали масло и даже несколько раз консервы.
В свободное время, а голова моя все время свободна, без конца думаю о тебе и Валерике, очень хочется видеть вас обоих рядом, гладить, обнять. Пессимизму особенно не поддаюсь. Думаю больше о прошлом чем о будущем. Приобрел ватные брюки и пару шерстяных носок. Дело только за обувью.
Ну всего, милая. Спешу на работу. 7 часов. Крепко тебя целую моя теплая женюрочка. Не забывай своего Артура.
<без даты>
<…>Мы с Моськой живем хорошо. Может быть оттого, что видимся лишь по вечерам, когда я ни о чем кроме спанья уже не думаю. Вообще он парень славный, но малость мягковат или даже слабоват и что хуже всего для него же – совершенно не умеет приспосабливаться к условиям. Но пока слава богу мы устроились славно.
В твоем письме сквозит нотка непогасшей грусти или обиды на внезапное расставание. Поверь, милая, мне самому было бесконечно обидно уехать не увидев тебя. Сейчас лучшее, о чем я могу думать – это обязательная встреча в будущем. Скором или дальнем – не знаю. Здесь продержимся возможно не долго, но быть может попаду опять на другое место. Дела тут может хватить на долго. Для меня как ты понимаешь, это может быть даже и лучше, чем какой-нибудь другой вариант.
Прости моя дорогая за этот сумбур, но больше нет ни минуты времени.
Крепко тебя целую, надеюсь и ожидаю. Твой по-прежнему Коля.
Прим. - в личных письмах бабушке Артур почти всегда подписывается "Коля", почему, не знаю .
Продолжение следует.
Предисловие. Мой дедушка, Артур Берзин, в 41 году закончил МГУ. Моя бабушка, Вера Альтгаузен, окончила его годом раньше. К началу войны их сыну, моему папе Валере, было 2 года с небольшим. Немаловажная деталь: отец Артура был расстрелян в 38 году как латышский "враг народа"(лежит на Бутовском полигоне...), что подпортило деду анкету: его не брали поначалу на фронт лейтенантом; да и вообще отправили в стройбат..
Ну, и необходимые пояснения буду давать по ходу.
Орфографию сохраняю.
1941
в Краснокамск, Альтгаузен (прим. - сын с Вериными родителями и племянницами уже уехали в эвакуацию)
Москва, 14/VIII
Здравствуйте, дорогие, от мала до велика!
Живем по прежнему сегодняшним днем. Пока все обстоит довольно хорошо. Я работаю в мастерских слесарем, Вера опять будет работать в школе. Недавно у меня была возможность переменить «профессию» на военную, но помешали семейные обстоятельства.(прим. - не брали как "сына врага народа")Сегодня пришла тетя Оля с письмом от Андрея. Пишет из Можайска 7/VIII. Там он временно; здоров; спрашивает о вас. Отправили ему телеграмму, но надежды на то, что она его застанет очень мало.
Наши дни проходят очень однообразно: рано вставать на работу, вечером стараемся как можно скорее лечь спать, чтобы хоть пару часиков поспать, а потом опять до утра досыпаем оставшееся. (прим. - из-за еженочных бомбежек)Очень радуют выходные дни, как сегодня.
Будьте здоровы, целую крепко сперва маленьких, потом больших. Валерика особенно горячо. Папа-Артур.
Москва,4/I
В Краснокамск, Альтгаузен для Валерика
Дорогой сынок!
Сегодня мы с мамой собирали посылку для тебя и остальных «маленьких» как вдруг пришел чужой дядя и сказал, что я должен завтра явиться на сборный пункт и итти воевать. Теперь я уже тебе буду писать не из дома.
Ты, кажется, живешь не плохо. Очень за тебя рад, мне будет спокойнее вдали от всех. Бабушка пишет, что тебя очень интересует велосипед; должен тебе сообщить, что настоящим двухколесным велосипедом ты будешь обеспечен в день твоего 4хлетия. Купить тебе его к этому времени обещала одна наша знакомая тетя по имени Сима в день когда до твоего рождения оставалась неделя. Так что ты сможешь давать покататься другим, как это делает сейчас счастливая хозяйка велосипеда на котором ты изредка ездишь.
С моим от’ездом маме-Вере будет еще больше скучно и она наверно чаще станет грустить о тебе малыш, и о бабушке с дедушкой, поэтому ты пожалуйста не будь ленивым и почаще ей пиши о том, как ты живешь, с кем познакомился в новом городе, есть ли у тебя приятели, как Гарик, во что ты с ними играешь. Как живут твои маленькие сестрички? Не обижаешь ли ты их как мальчик? Советую тебе с ними драться и ссориться поменьше, а весь свой воинственный пыл переносить на улицу, на мальчишек. Создавай себе авторитет.
О том, что нужно слушать старших тебе наверно надоело слушать, поэтому я советую тебе чаще думать самому о своих поступках. Да вот еще что: ты, говорят, продолжаешь именовать себя девочкой, стыдно! Это умаляет твое мужское достоинство. Попроси всех окружающих тебя взрослых учить тебя называть себя мужчиной, а то ты в «женском» окружении не скоро сам поймешь разницу.
Ну вот, мой дорогой, все что я хотел тебе на прощанье посоветовать. Об остальном ты я знаю позаботишься сам (и кушать и спать ты всегда был охотник). Только не болей.
Я себя чувствую очень хорошо. Наконец-то мне не нужно больше ждать этой «страшной» повестки.
Разные переживания и размышления тебе писать вряд ли стоит. Это – потом.
А о том, как пойдут мои дела дальше, я еще напишу не раз.
Может быть только от тебя малыш известия будут доходить плохо.
Ну все же буду надеяться.
До свидания, Валерик, вспоминай папу Артура пока еще не забыл совсем. Авось увидимся.
Целую тебя очень много и крепко
Твой папа.
Поцелуй от меня дедушку, бабушку, тетю Ксеню, Ирку и Таньку – маленьких пуговиц.
Москва, 6/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая моя Верочка,
Очень горько что в последнюю минуту не было тебя со мной! Рано утром, до 7ч. мы ходили завтракать, а в половине 9го объявили об отправлении, дошли до Октябрьского товарного (вход в пассажирские ворота) погрузились в эшелон, длинный, как все воинские, и сидим ждем отправления. Может быть успеешь зайти и сюда. Завтра утром еще можешь попробовать. Не горюй лапка если не встретимся скоро. Ешь пирог и не соли его слезами. С вещами – бог с ними. Народ стал еще пестрее. Будь здорова, береги себя думай больше о Валерике.
Крепко целую, не забывай
Твой Артур.
Вышний Волочек, 6/ IX
В Москву, В. П. Альтгаузен
Верочка
Половина девятого доехали до Бологое. Все в порядке отправляемся дальше.
Пишу в темноте на ходу
Жду еще известия
Артур.
Калинин, 6/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Верунька
Пишу тебе сегодня 3й раз. Сейчас 3ч. 30м. дня. Прибыли в Калинин - весь путь до сюда проехали за 2 с половиной часа. Если где остановимся еще напишу.
Артур.
7/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Доброе утро!
Девять часов. Малая Вишера. На месте не останемся. Кормят хорошо. Здоров.
Артур.
Малая Вишера, 10/ IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Добрый день, Верочка!
Четвертый день ходим по деревням в поисках своего места. С едой пока ничего. Едим картошку. Спим под небом. Ходим лесом. Одним словом приближаемся к природе.
Нужны мы здесь для производства работ. Людей много. Сегодня ночевали под крышей и совсем отогрелись. Сейчас поедим и пойдем снова. Прошли уже км.45. писать больше нечего ибо надо бы писать очень много. Держи связь с Э.Левиной КО7557. Твой Артур.
16/IX
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая моя Верочка!
Жив, - много расписывать не буду и т.д. Погода мокрая ночи тоже. Картошка подходит к концу. Есть еще добрые люди, дают молоко. Имею новую специальность – плотника. Желаю тебе быть здоровой, а себе – скорей тебя увидеть. Крепко целую и часто вспоминаю. Артур.
19/IX
в Москву, Вроно для Альтгаузен В.П.
Милая Верочка!
Пишу тебе в надежде, что это письмо дойдет до тебя помимо почты.
Живу я в деревне близь Чудова в нескольких км от линии фронта. Целыми днями грохочут орудия. Летают немецкие самолеты и сбрасывают нам на головы… листовки с приглашением прийти к нему в гости. В Чудове немцы. Мы должны здесь строить укрепления, но пока дело дальше «маскировки» (так называем мы починку дорог хворостом) не идет. Сегодня кажется разметили участки работ.
Я пока устроился работать в бригаде плотников. Делаю всё что придется, начиная с общественной кухни и кончая светомаскировочными ставнями. В дальнейшем перейду на мосты и т.д.
Сейчас уже неделя, как мы живем в деревне Любань. Кругом одни латышские крестьяне, вернее крестьянки. Помещаемся в избе. Немного тесно, есть насекомые, но всё это не так уж плохо по сравнению с теми условиями в каких мы шли до этой деревни. В дождь, по лесным глинистым дорогам, мокрые снизу и сверху шагали мы более 70 км., не имея ночью крыши над головой. Зори уже очень холодные и сырые. Но это уже позади. В результате путешествия я немного простудился, но думаю, что после сегодняшней бани, а была она классическая, мой кашель и все с ним связанное должны исчезнуть. До этого дня мы не мылись и не меняли белья с самого от`езда из Москвы.
Довольно узкое место это питание. Хлеба дают по одной буханке черного на 3 дня. Сахара не дают, жиров почти нет. Я умудрился 2 раза купить масло в деревне по 25 р. за кило. Московские запасы уже вышли. Общая кухня готовит завтрак и обед, но такими порциями, что я не успеваю их хорошенько рассмотреть.
Единственное утешение во всей этой бессмысленной толчее может быть мысль, что работа, когда она начнется, долго не продолжится и тогда мы должны будем отсюда убраться. Куда? – не известно может быть даже домой.
Прорабы говорят, что максимум работы – полтора месяца. Поэтому я горю нетерпением скорее начать копать. Несомненно, что работать будет очень трудно, потому, что ежедневно идет дождь, почва глинистая обувь все время мокрая. Вчера нам дали денек отдохнуть. Т.к. место работы не было еще известно, и с самого утра лил дождь. В нашей избе нашлись карты и играющие в преферанс, и играющие хорошо. Я как всегда делал грубые ошибки и не пытался даже оправдываться. Очень хорошо играет Наум Левин. Кроме него со мной живут Вроно, Оджелнадьян и еще 5 знакомых. Все просочились в начальники, ни один не держит лопаты в руках. Кроме них основная масса рабочих – преступники в большей или меньшей мере. От карманников до убийц. Кроме этого здесь масса больных. Если придется тебе рассказать все подробно то ты несомненно будешь поражена теми порядками при которых происходил набор в нашу орду.
Вот, Верочка, как и где я живу. Не унываю, стараюсь взять где можно нахрапом, где можно – блатом небольших масштабов. Конечно так как в Москве здесь не поживешь, но я всячески стараюсь облегчить свою участь. Единственное о чем я жалею – это о плохой обуви. Здесь без русских сапог ходить просто нельзя. Но моя новая профессия мне значительно помогает.
Как то ты там живешь моя дорогая? Если все будет так как я думаю, то возможно, что представится случай получить от тебя письмо. Держи связь с Левиной К 0-75-57 и Вроно К Один из наших «начальников» должен быть в Москве, а потом вернуться сюда. Если это дело пройдет, то я буду иметь вести от тебя помимо почты.
Тут кругом очень много малышей и все они такие же белокурые и голубоглазые как наш пузырь. Как то он поживает? Что ты от них получаешь? Во что вылилась твоя педагогическая деятельность. Может быть тебя уже нет в Москве? Старайся продержаться в ней как можно больше. Я всегда питаю надежду на скорое возвращение.
Опять, как всегда далеко от дома наша комната мне кажется воплощением уюта, чистоты и порядка. Я не хочу сказать, что на самом деле это не так. Но издалека это выглядит особенно призрачным.
Не замерзаешь ли ты одна в холодной комнате? Хватает ли тебе одеял чтобы согреться одной в кровати? Нашлась ли наконец Таня? Есть ли какие нибудь известия от Димки, Леньки или еще кого нибудь из наших?
Как только тебе предоставится возможность передать мне известия о себе, обязательно напиши предлинное письмо, никаких передач и посылок только длинное письмо, так хочется проникнуть домой к тебе.
Будешь писать в Краснокамск, приветствуй от меня всех а Валерика крепко крепко целуй и расскажи ему о том, как его папа копается в земле и махает топором на благо отчизны. Вот пожалуй и конец моему, могущему не иметь его, письму.
Крепко крепко тебя целую моя хорошая. Не начинаешь ли ты забывать меня?
Вчера я с такой тоской вспоминал наш преферанс в светлой и чистой столовой с Ленькой, а еще дальше – с мамой. Сразу ощущается пустота в той части сердца, которая обычно занята теплом самых любимых людей.
До скорого свидания Верунька.
Твой Артур.
5/X
в Москву, В. П. Альтгаузен
Милая Веруня
Живу на старом месте в д.Любени. Спешу тебе сообщить мой почтовый адрес:
Г.Боровичи Ленинградской обл. почтов. ящ №5; ЗЗСУ; 4 район; 3ий участ.,
бойцу Берзину.
Ничего пожалуйста не вздумай посылать, кроме писем, конечно, которых с нетерпением жду.
Возможно, что от сюда скоро уедем. Числа 10го – 15го кончаются работы. Сейчас работаю на укладке дорог. Для меня даже не очень тяжело. Здоров. Одно время было прихварывал: расстроился желудок от здешнего питания, но сейчас опять ничего. Едим пока хорошо, все время есть молоко, достали масло и даже несколько раз консервы.
В свободное время, а голова моя все время свободна, без конца думаю о тебе и Валерике, очень хочется видеть вас обоих рядом, гладить, обнять. Пессимизму особенно не поддаюсь. Думаю больше о прошлом чем о будущем. Приобрел ватные брюки и пару шерстяных носок. Дело только за обувью.
Ну всего, милая. Спешу на работу. 7 часов. Крепко тебя целую моя теплая женюрочка. Не забывай своего Артура.
<без даты>
<…>Мы с Моськой живем хорошо. Может быть оттого, что видимся лишь по вечерам, когда я ни о чем кроме спанья уже не думаю. Вообще он парень славный, но малость мягковат или даже слабоват и что хуже всего для него же – совершенно не умеет приспосабливаться к условиям. Но пока слава богу мы устроились славно.
В твоем письме сквозит нотка непогасшей грусти или обиды на внезапное расставание. Поверь, милая, мне самому было бесконечно обидно уехать не увидев тебя. Сейчас лучшее, о чем я могу думать – это обязательная встреча в будущем. Скором или дальнем – не знаю. Здесь продержимся возможно не долго, но быть может попаду опять на другое место. Дела тут может хватить на долго. Для меня как ты понимаешь, это может быть даже и лучше, чем какой-нибудь другой вариант.
Прости моя дорогая за этот сумбур, но больше нет ни минуты времени.
Крепко тебя целую, надеюсь и ожидаю. Твой по-прежнему Коля.
Прим. - в личных письмах бабушке Артур почти всегда подписывается "Коля", почему, не знаю .
Продолжение следует.
Написано: ТЕАМА