не зал и не палуба

драмкружок 4

Сб Мар 30, 2019 0:10

Кадриль. Фигура поучительная.

Я говорила, что всякий, связавшийся с энтузиастом, пожалеет?
- У вас, - говорю я доброй госпоже директору, - два суда, три проверки, стописят вёрст бумажной работы, так вы себе к этому добру ещё драмкружок завести решили? Ну, ладно...
В план внеучебной работы вписан тонким карандашиком "театральный фестиваль" на 26 апреля. Это у Билла Шекспира днюха, если кто не в курсе. Типа год театра там, все дела. Финансирования, конечно, под это ни одна сволочь не выделит, оно всё уйдёт на примерных деток из хороших школ, но - ладно. Формально - повод есть. Вот мы тут будем типа репетировать-репетировать, тусоваться всяко, потом как выйдем и как покажем.
Ага.
Через две недели я вежливо говорю Воробью, что участникам кадрили надо сыграть на зрителя. Хоть на какого. И что надо собирать педсовет для предварительного просмотра. Нет, не в полном составе, упаси бог. Но вот этих нескольких лиц надо звать. И показывать им, чего тут у них детки репетируют. Очень узкий такой круг допущенных лиц. Соцпедагога предложили позвать сами ребята. Сами и позвали.

Открытая репетиция. Это понятно. Это как открытый урок.
Ребят я предупреждала - ведите ещё подруг-друзей-приятелей. На комиссию работать - очень тяжело.
Ага.
С одной стороны, мы же любим сюрпризы. Чтобы никто не знал, а мы такие вышли потом, и всем каааак показали, а они такие вау браво-браво и занавес. И всё. И забыли.
С другой стороны, даже если друзья приглашены, с учителями в полупустом зале сидеть захотят не все.
Так-то закрытых репетиций у нас вообще не было. Заглядывали, сидели, смотрели. На эту, в среду под конец четверти, не пришёл ни один.
Ну, ладно...

Несколько человек учителей и двое родителей. Мама и папа.
- Мы тут с учёбы, знаете, - делятся педагоги. - У нас сейчас курсы суицида.
- Да. - Говорю я. - Я знаю. У меня только одна мысль по этому поводу: "не учите дядю кашлять". А суицид да, мы вам сейчас тоже немножко тему пораскрываем. И это тоже, да.

- А что, - интересуется социальный педагог, - мы тут в качестве цензоров?
- Почему бы и да, - говорю я. - тем более, что вот этот номер, может быть, стоило бы и запретить. Или ограничить показ. Нет, на запрет я, конечно, не рассчитываю - это было бы слишком роскошным подарком. Но вы думайте, товарищи. Думайте.
Прошу Воробья подать реплику на выход."Пырочкин, ты почему не на географии?" - Орёт Воробей так, что я опасаюсь, не сорвёт ли она свой крепкий педагогический голос. Потому что это она не волнуется. Это она недвусмысленно так психует. Однако...
Сергей Есенин, Чёрный человек. Двенадцать часов репетиций. Десять минут на сцене.
- И что мы будем с этим делать? - Интересуюсь я у педагогов, раздавая участникам по яблоку.
- Как что? Показывать.
- Где, кому? Вы думайте, дамы, думайте. А сейчас нам Сашенька сказочку почитает. Детскую сказочку. А вы слушайте внимательно, потому что я после этого вам два вопроса задам.
Сашенька, до того профилонивший всё, что можно, читает с листа сказочку. Про трёх козлят и тролля под мостом. За два дня до того, получая от меня задание в вотсапе, он меня спрашивал, как читать: просто зачитать или с голосами всякими. Я оставила на его усмотрение. Тролль рычал просто отменно.
- Первый вопрос, дорогие слушатели - почему козлята решили действовать именно так? Второй вопрос, лично госпоже директору - а что, у вас в школе не принято, чтобы старшие школьники младшим сказочки вслух иногда читали? Нет? Тогда третий вопрос - а почему? Возьми, Сашенька, яблочко.
А действительно - почему?
И, наконец, что-то нормальное. Островский, сцена из пьесы "Свои люди - сочтёмся", восемь часов репетиций, шесть с половиной минут.
Запыхавшийся Подхалюзин, который примчался от репетитора, вылетает на сцену и, кажется, с перепугу, даёт нормальную опору и атаку звука:"Алимпияда Самсоновна!.. Алимпияда Самсоновна. Но, кажется, вы мною гнушаетесь?.."
И госпожа директор, которая любит Островского не меньше, чем я - слышит.

Я уже потом этим орлам сказала, что у них явочным порядком стояли две взаимоисключающие задачи.
С одной стороны - показать, какие они классные все из себя, молодцы и артисты.
С другой - что эту вот тётку от них забирать не надо, потому что без неё они пока не справятся.
И я даже не представляла, как сойдётся баланс.
- В результате, - сказала я им, - вы показали им мою работу. Чётко прошли мизансцена-текст. Теперь осталось в конце апреля показать - вашу. Потому что ваше тут есть и вы это знаете.

Шестнадцать минут сценического времени. Несколько секунд тревожного недоумения на "Чёрном человеке" и лёгкое вздрагивание, когда Ромео взлетает на парту, стоящую на авансцене. Несколько секунд, когда госпожа директор слышала Островского.

Один жест. Шкафистый папаша сразу после "Чёрного человека" поднял на сына руку. Чтобы погладить по голове.

Такой себе результат за двадцать с лишним часов.

А "Чёрного человека" прямо жаль, что не запретили. Они на следующих репетициях его ещё дважды играли по доброй воле для двух разных людей. Вот просто так - на одного зрителя.
Это ж какая была бы контора:"Пссст! Парень! Иди с нами в актовый зал. Мы тебе Чёрного Человека покажем."

Про "концепцию" того Чёрного я рассказывать уже не буду. Я сдохну столько смеяться.
Да, ставила я. Благоверный мой был занят, а ждать его не имело смысла. И так экономичнее, когда постановщику не надо тратить усилия, чтобы отодвинуть своё видение и посмотреть на детей. Которые ценнее всех концепций вместе взятых. Чтобы спокойно, пошагово строить строго от них, от их восприятия текста, налаживая их диалог с очень точным, лаконичным и неожиданно логичным Есениным.
Сами думайте, что бы вы сделали, если бы у вас стояла задача оправдать тот факт, что текст от мужского лица озвучивает девушка. И задача вытрясти из головы девушки бессмысленно-истерические завывания Безрукова. Там просто всё.
А что смотреть неуютно... оно ведь так и должно быть. Нечего на зеркало-то пенять. Особенно - на разбитое.

...и яблоко украдкой надкусив,
Впивается зубами с звонким хрустом,
Не замечая надписи на нём...