В ожидании зимы

Я все-таки о том, что почти никому не понравилось

Чт Янв 21, 2021 14:28

В общем, никому кроме нас с Мото клип из предыдущего поста не понравился

Думаю, никто больше не всматривается в не очень, прямо скажем, динамичный клип 8 минут, но у меня бывает, что как на чем переклинит, так уж переклинит (а клинит меня, будем честны, практически на всем, и иногда это очень удобно, ну для моей работы, например).

Так вот, видеоряд меня даже немного загипнотизировал, что ли... разные люди, но все очень запоминающиеся, индивидуальные – вот они были, творили, говорили, ходили... вот задумались о чем-то, и вот их уже нет, растаяли, как снег в Ширазе (или где он у них там, в Иране все-таки выпадает).

Ну и люди, которых я про себя окрестила "творческой интеллигенцией" ‒ очень напоминают советский кинематограф времен застоя, когда передовые режиссеры очень любили снимать фильмы как раз про всякую творческую и научную советскую интеллигенцию, которая мучилась всяческими нравственными вопросами, и чтоб обязательно с длинными паузами, и молчаливым взглядом в камеру. Сейчас почему-то не снимают фильмы о людях, которые мучаются нравственными вопросами. Кажется, они ими и не мучаются сейчас, нет?

А там именно такие лица - не красивые, а с мыслью в глазах. За каждым стоит история, которую можно додумать и развить. И даже гранат закономерным образом навел меня на мысли о Параджанове.

Поэтому я, естественно, захотела узнать, что поют. Фарси я не знаю, но знала название песни – «Форуг». Оказалось, что это женское имя, причем не абстрактное, а вполне конкретной женщины непростой судьбы – Форуг Фаррохзад, очень известной в Иране иранской поэтессы. Ну как у нас Ахматова, примерно. Или Цветаева, с Цветаевой переводчики-любители с фарси сравнивают ее, почему-то, чаще.

Форуг

Скрытый текст: Показать Форуг родилась в 1935 в очень интеллигентной семье местной элиты. Она даже училась – в старших классах ее отдали в какой-то местный колледж, где приличных девочек из приличных семей учили приличным вещам – вышивке и еще каким-то ремеслам. А в 16 лет выдали замуж за кузена, который был старше на 12 лет – известного уже тогда в Иране писателя-сатирика. В общем, ему и 30 не было, так что мудрости ему явно не достало. Поняв, что его кузина – еще и талантливая поэтесса, которая жаждет творить, он ее начал всячески гнобить и газлайтить. Короче, через три года они развелись. Годовалого сына, как это в Иране бывает, оставили отцу. Больше она его не видела и очень от этого страдала. Для общества она была уже не начинающая поэтесса, а разведенка, позор-позор-позор, всеобщее презрение и отвращение. Камнями не закидали, уже спасибо, но ей даже в психушке пришлось полежать, настолько все было жестко. Напомню, Иран в конце 50-х и 60-х – это не вот это вот, что там сейчас, а вполне светское государство, более того, жизнь в нем усиленно пытались устроить по западному образцу. По Тегерану разгуливали симпатичные студентки-персиянки в миниюбках с роскошными гривами волос с мороженым, как по Москве какой-нибудь. И, тем не менее, – развод был окончанием жизни, не физической, а социальной. После этого только в монастырь, но и монастырей тоже не было. Но Форуг не сдалась. Много писала, ее переводили и печатали на западе. Была популярна в европейской персидской диаспоре. Ее стихи знали и любили на родине, в отличие от нее самой. И, кроме стихов, как описывают их литературоведы – «невероятно смелых и эротических» (впрочем, она много писала о боге, о смысле жизни, там не одна эротика) успела снять фильм о жизни в закрытом лепрозории – для женщины в Иране 60-х очень смелая тема. Да и для мужчины тоже. Да и не только в Иране и не только тогда. И усыновила маленького мальчика – сына пациентов, который был обречен провести всю жизнь в стенах лепрозория. Но воспитать его не успела – она вообще больше ничего не успела, разбилась в автомобильной катастрофе в 32 года. Ее запрещали в Иране, однако стихи были настолько популярны, что спустя 10 лет после смерти (а там уже, на минуточку, исламская революция случилась) власти вынуждены были ее разрешить. Скрыть

«Красивая свободная женщина в красивой несвободной стране» ‒ так про нее кто-то из наших литературоведов написал.

Так вот в клипе – песня на ее стихи. Не знаю, какие. А в конце, подозреваю, она сама читает это стихотворение – аудиозаписей ее декламации много осталось.

Я, конечно, попыталась разыскать ее волшебные стихи, но оказалось, что у нас ее практически на переводили. То, что перевели, и что более-менее похоже на стихи, показалось мне скучным (под спойлером).

Скрытый текст: Показать Ты - морская волна, ты - стремительный шквал, Непокорный, мятежный прибой, Ветер смелых надежд, разбиваясь у скал, Увлекает тебя за собой. Ты - седой ураган, Ты - вода в горьком море печали. В глубине твоих глаз - лучезарные дали. Горизонта, стянувшего океан. Ты - волна, ты всегда недоволен собой, Ты, как ветер, бежишь от себя, Ты, как черная туча, насыщен грозой, И гроза не пугает тебя. О мой Бог! Если б я... Если бы стала я берегом дальним, И в ночной тишине поцелуем печальным Увлекла бы тебя, увлекла бы тебя... Скрыть

А то, что показалось ярким и интересным, было вообще не похоже на стихи, скорее на подстрочник (тоже под спойлером)

Скрытый текст: Показать Никому нет дела до цветов, никому нет дела до рыбок, никто не хочет поверить в то, что сад погибает. Что сердце сада давно иссохло от солнечного жара, что разум сада давно угас и не помнит свежести, что помыслы сада - о чем-то далеком и непонятном. Жить в нашем доме тоскливо, жить в нашем доме в ожидании хоть какой-нибудь тучи и дождя - скучно. Отец говорит: "Мне все надоело! Довольно с меня! Я уже отошел от дел". И читает с утра до вечера в своей комнате либо исторические хроники, либо "Шахнаме". Отец говорит: "Будьте прокляты все эти рыбы и птицы! Какое мне дело, умрет этот сад или нет, если завтра я сам умру! Пенсии мне вполне хватает". Мама - ее всю жизнь преследуют призраки ада - расстилает молитвенный коврик, подозревает во всем греховные помыслы и думает, что трава желтеет из-за нечистой силы. Мама днями и ночами твердит молитвы, и дует на цветы, и дует на рыбок, и дует на саму себя, и все ожидает спасения свыше. Брат говорит про наш сад: могила. Он и не собирается забивать себе голову мятой травой и вонючей рыбой, которая разлагается в протухшей воде и уменьшается в численности. Брат - он большой философ: для брата исцелить этот сад значит его уничтожить, и поэтому он пьянствует, и стучит кулаками о стены и двери, и пытается быть печальным и скорбным, и несет свою тоску - как паспорт, календарь, носовой платок или авторучку - на улицу и базар, и все же тоска его не безмерна, ибо каждый вечер она растворяется в чаду кабака. Но моя сестра - она так любит цветы! И какое у нее доверчивое сердце! Она и семейство рыбок кормила когда-то, она и душу отводила у цветов, если получала нагоняи от мамы. Теперь дом ее на другом краю города. Дом, где весь интерьер - искусственный, где плавают красные рыбки - искусственные, где супружеское ложе - искусственное, где под ветками яблони - искусственной - она поет песни - искусственные, а детей плодит - настоящих. И всякий раз, когда сестра приходит, чтобы свидеться с нами, она, выпачкав в саду подол, непременно почистит его одеколоном. И всякий раз, когда сестра приходит, чтобы свидеться с нами, она беременна. Жить в нашем доме тоскливо, жить в нашем доме тоскливо. Весь день за этими стенами раздаются выстрелы и взрывы снарядов. Наши соседи не разводят в садах цветы, они держат там пулеметы и мины; наши соседи устраивают в облицованных бассейнах пороховые склады и укрывают их брезентом. И дети с нашей улицы набивают школьные сумки не учебниками, а гранатами. Голова идет кругом от жизни в нашем доме. Мне страшно в этом бездушном времени. Мне страшно из-за бессмыслицы всех этих игр и дурного воплощения многих затей. Я одинока, как тот ученик, который помешался на геометрии. И я думаю о нашем ветхом саде, и думаю, и думаю, и думаю... И сердце сада давно иссохло от солнечного жара, и разум сада давно угас и не помнит свежести... Скрыть

В общем, это была познавательная пятиминутка малознакомой мне иранской культуры, от которой я в свое время откусила только кусок «Шах-наме».

А вас так заносит иногда?