Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Первый в мире памятник динозаврам был установлен в курортном городке Саки в 1932 (!) году. Увидеть эту удивительную скульптурную композицию под названием «Борьба бронтозавра с цератозаврами» можно на территории Курортного парка, недалеко от корпусов санаториев им. Бурденко и «Саки».
Напротив памятника, рядом с озером, где находились старые соляные промыслы (деревянные сваи стоят в воде до сих пор) — здание бювета минеральной воды, которая подается там прямо из скважины. Но все эти приметы сакского курорта остаются на втором плане, когда впервые видишь эту невероятную скульптуру. Впечатляют не ее художественные достоинства, а загадочное происхождение — динозавры посреди сакских степей.

Автор этого произведения Сергей Лихошерстов — евпаторийский художник и скульптор.
По словам директора историко-краеведческого музея в Саках Марины Задорожной, в создании памятника Лихошерстову помогал местный смотритель курорта по фамилии Водзинский: «Известно, что Водзинский, не являясь профессиональным художником, занимался этим по собственной инициативе. Ему было просто интересно помогать.
Он рассказывал, что Лихошерстову по началу дали задание — соорудить памятник «Рабочий на постаменте». Что он и сделал быстро, а потом взялся за воплощение своей собственной идеи с этим ящером, которую ему удалось реализовать вроде бы без официальных разрешений».

Лихошерстов и Водзинский без помощников работали и днем и ночью. «Они очень хотели поскорее его закончить. Видимо, боялись, что запретят».

Школьники из Евпатории на экскурсии возле памятника. 1940

Незадолго до появления памятника был сильный шторм, который разрушил берег Николаевки. И там вымылись кости доисторических животных. Когда приехали ученые, они собрали все кости, которые к тому времени уже растащили по домам местные жители. По ним специалисты определили, что это мамонты. И так как Саки был более или менее цивилизованный населенный пункт, то было решено провести лекцию. Из нее народ первые и узнал о ящерах, мамонтах и всех тех, кто раньше населял нашу планету. Возможно, это и вдохновило Лихошерстова на создание подобной скульптуры

Скопировано ОТСЮДА

Скрыть

Одна из любимых тем романистов и поэтов — любовь с первого взгляда и навсегда. В реальности такое случается редко. А уж чтобы первая детская любовь стала единственной и вечной — о таком даже самые романтически настроенные литераторы опасаются писать. Ведь никто не поверит! Но жизнь преподносит самые невероятные сюжеты.

Однажды — не то в 1945 году, не то раньше, не то позже, ибо рассказчики противоречат друг другу — в городке Сукре в Колумбии на танцплощадке юноша Габриэль Гарсия Маркес познакомился с девочкой Мерседес Барча Пардо. Сначала она привлекла его внешне. Габо писал стихи, был романтиком, и маленькая Мече показалась ему похожей на ласточку: стремительными и легкими движениями и тем, как по-птичьи изящно поворачивала блестящую черноволосую головку. Когда пришло время расходиться, Габо уже знал, что влюблен. Целуя на прощание руку Мече, он сказал: «Я только сейчас понял, что все стихи, которые я написал, были посвящены вам. Будьте моей женой!» Мече ответила ему со всей возможной серьезностью: «Я согласна. Только, если позволите, я сначала окончу школу».

«Мы не были помолвлены, мы просто терпеливо и без томления ждали того, что нам предназначено, — вспоминал Маркес много позже. — Мы знали, что рано или поздно условность обретет под собой реальную почву».

Об их первой встрече он иногда вспоминал как о главном событии своей жизни, а иногда — как о чем-то случайном и обыденном, чему поклонники зря придают большое значение: «Ей было всего тринадцать лет, когда однажды на танцах в городском саду я сделал ей предложение. Конечно, не всерьез, просто сказал это, соблюдая условности, необходимые в те времена, чтобы обзавестись невестой. Не помню, может быть, под впечатлением какой-то книги, фильма или кем-то рассказанной истории, но мне почему-то захотелось иметь невесту. И Мерседес должна была понять, что это не более чем условность, тем более что виделись мы потом очень редко и всегда случайно...»

Но некоторые знакомые семьи утверждают, что во время знакомства Мече было не тринадцать, а девять. Тринадцать лет — для Латинской Америки уже не детство. Это уже начало расцвета. Возраст, в котором Джульетта Капулетти вышла замуж, считается подходящим для первых романов и признаний в любви. А вот девять... Как Ремедиос Маленькой из романа «Сто лет одиночества», когда в нее влюбился Аурелиано Буэндиа. Потом в романах Маркеса часто будет появляться эта тема: любовь к девочке, не достигшей брачного возраста. Никогда эта тема не будет звучать как в «Лолите» Набокова, как упоение пороком. Но всегда — как нелепая случайность: просто девочка опоздала родиться и поэтому оказалась настолько младше своего суженого.

Мерседес Ракель Барча Пардо появилась на свет 6 ноября 1932 года в селении Маганга, на берегу реки Магдалены. Ее мать, Ракель Пардо Лопес, была колумбийкой, из семьи фермеров. А в жилах отца, Деметрио Барча Велилья, текла смешанная палестинско-египетская кровь. Маркес считал, что именно от предков-египтян досталась Мерседес «таинственная красота нильской змеи». Хотя на самом деле Мерседес внешне была типичной колумбийкой.

Семья часто переезжала, но для Мече всегда выбирали самую престижную и строгую католическую школу. И училась она всегда на отлично. Она была очень серьезным и ответственным ребенком и совсем не доставляла хлопот своим родным. Ее самым любимым развлечением было лежать на траве в саду возле дома и наблюдать за насекомыми, птицами, мелкими зверушками. Она планировала стать биологом. Мече много читала, и не только книги по биологии: романы, поэзию... Ее неожиданное решение выйти замуж за Габриэля Гарсия Маркеса родители сочли подростковой блажью, зародившейся на почве излишнего увлечения Шекспиром. И не стали ничего запрещать, чтобы девочка не вообразила себя Джульеттой.

Но годы шли, Мерседес взрослела, к ней сватались, а она отвергала всех. Она ждала, когда к ней посватается Габриэль. Она по-прежнему много читала, но планы учиться на биолога были позабыты. Ей нравилась тихая домашняя жизнь. Она приглядывала за пятью младшими детьми, сопровождала на танцы сестер. И совершенно не опасалась, что останется старой девой.

Мерседес не пугали сплетни о многочисленных увлечениях Габриэля. А он тем временем вел весьма бурную жизнь. Был завсегдатаем борделей. Позже он признает: «Да, в молодости у меня было много проституток. Они были моими друзьями. Я ходил к ним не столько заниматься любовью, сколько для того, чтобы избавиться от одиночества. Как коллекционер хранит монеты или марки, я храню воспоминания о моих проститутках».

Мерседес регулярно доносили о похождениях ее любимого. Она считала, что ее это не касается. Мече также не взволновало известие, что Габриэль перестал посещать лекции, а потом и вовсе оставил юридический факультет и стал журналистом. Ей было все равно, чем будет заниматься ее избранник. Ведь это его жизнь и его путь, а для нее главное — дождаться свадьбы... С юристом ли, с журналистом ли — не важно. Главное — с Габриэлем, а не с кем-то другим. Впрочем, она внимательно прочитывала и сохраняла все публикации его первых рассказов. Случившийся у Габриэля в Париже роман с испанской актрисой Марией Консепсьон Кинта-ной тоже не имел для нее значения. Важнее было то, что Габриэль не переставал отвечать на ее письма, рассказывая о том, что происходит в его душе. А с кем он делит постель там, в далеком Париже, не имеет значения. Он всего лишь мужчина, и они пока еще не обменялись брачными клятвами.

Габо и Мече писали друг другу по два-три раза в неделю. Габриэль сообщал, что каждый день, просыпаясь и засыпая, он смотрит на фотографию Мече, висящую в изножье его кровати. И это было правдой, его друг того периода, Плинио Мендоса, вспоминал, как, впервые оказавшись в комнате Маркеса, увидел фото Мерседес: «Я шагнул к стене, чтобы посмотреть на висевшую там фотографию его невесты — симпатичной девушки с длинными прямыми волосами. «Это — священный крокодил», — сказал Габо». Да, получилось так, их помолвка была долгой. Нет, не такой долгой, как в романе Маркеса «Любовь во время чумы», где главный герой, Флорентино Ариза, женится на своей обожаемой Фермине Дазе спустя пятьдесят три года, семь месяцев и одиннадцать дней после того, как произнес клятву в вечной любви. Но все же Мече пришлось ждать венчания целых тринадцать лет.

Он отважился жениться только в тридцать один год. К тому моменту Мерседес Барча Пардо считали безнадежной чудачкой, а за глаза ее называли Пенелопой: ведь она так же преданно ждала своего «Одиссея». Но Пенелопа была все-таки законной женой Одиссея, а Мерседес с Габриэлем даже не были официально обручены! Более того — они почти не виделись. Несколько раз сходили на танцы в ранней юности, а потом переписывались. Но, возможно, благодаря письмам они знали друг друга по-настоящему глубоко и интимно.

«Габо родился с открытыми глазами... Он всегда добивался того, чего хотел. Взять хотя бы наш брак. Когда мне было тринадцать, он сказал своему отцу: «Я знаю, на ком женюсь». А мы тогда были просто знакомыми», — будет вспоминать Мерседес много позже, в одном из двух интервью.

Габриэль и Мерседес обвенчались в пятницу 21 марта 1958 года. Мече опоздала на венчание. Габриэль ждал ее вместе с друзьями и родными у входа в церковь Вечного Спасения. И в какой-то момент запаниковал: а вдруг она и вовсе не явится? Вдруг она поняла, что ожидание и предвкушение слаще свершившегося? Или осознала, что на самом деле ждала зря и не любит его? Именно в этот момент он с особенной остротой осознал, как нуждается в Мерседес, и, по его словам, «готов был голову разбить о каменный выступ», если она не придет...

Все оказалось, конечно же, проще: Мерседес должна была венчаться в платье своей матери и в фате бабушки. Платье, заранее подогнанное под ее тоненькую фигурку, утром пришлось подгонять снова, прямо на невесте: в последние недели перед свадьбой она так волновалась, что похудела.

На третий день после свадьбы они отправились в Венесуэлу, где им предстояло провести медовый месяц. Когда самолет взмыл над облаками и золотой вечерний свет отразился в глазах Мерседес, Габриэль ощутил — вот священный момент, подходящий для еще одной важной клятвы. И пообещал, что ее многолетнее ожидание сполна окупится, что он будет самым заботливым мужем, что он станет великим писателем к сорока годам, что сделает богатыми ее и тех детей, которых Мерседес ему родит. Она слушала молча. Сбудутся его обещания или нет — сейчас не имело значения. Мерседес просто хотела прожить жизнь с этим мужчиной. Что бы жизнь им ни посулила.

Их любовь началась так романтично... Но, как всегда бывает, — сказка закончилась у алтаря, а дальше была проза жизни. Насколько вообще могла быть прозаичной жизнь рядом с таким человеком, как Маркес.

Жить им предстояло в Барранкилье, в двухкомнатной квартирке от редакции газеты El Espectador, где работал Маркес. Ведению хозяйства Мерседес была совершенно не обучена. Габриэль отнесся к этому снисходительно. Убирал в доме он сам. И очень терпеливо учил Мерседес готовить его любимые блюда. В чем преуспела она как хозяйка, так это в вопросах экономии. Легко научилась жить в бедности, выбирать в лавках самое дешевое и превращать во вполне аппетитные кушанья. Но главное, что очаровывало Маркеса в супруге, — ее трепетное отношение к его творчеству. Она даже прикасалась к его бумагам осторожно, словно они были древними святынями, способными рассыпаться в руках. Она как божественному откровению внимала, когда Габриэль делился с ней творческими планами или рассказывал придуманные им сюжеты. Мерседес научилась поддерживать огонь в очаге: в буквальном смысле. Центрального отопления в Барранкилье не было, а Габриэль не мог работать, когда холодно.

24 августа 1959 года у Габриэля и Мерседес родился их первый сын Родриго Гарсия. Редакция отправила Габриэля в качестве специального корреспондента в Европу. Мерседес снова ждала, привычно и покорно, но теперь с ней был малыш...

Мерседес молчаливо поддерживала Габриэля, когда у него появилось новое и более опасное увлечение: коммунистические идеи. Съездил на Кубу, съездил в Восточную Европу и в СССР, писал восторженные статьи. Маркесу предложили место в нью-йоркском отделении Prensa Latina. Считая, что эта работа — надолго, он взял с собой Мерседес и Родриго. Не лучшее решение. Американо-кубинский конфликт был в разгаре. В редакцию постоянно звонили с угрозами, в том числе и личными. Как-то неизвестный позвонил в гостиничный номер, который занимала семья, и сказал Мерседес, что он знает, каким маршрутом она гуляет с ребенком, и что она может однажды не вернуться с прогулки, если ее муж не прекратит коммунистическую пропаганду. Мерседес не показала Габриэлю своего испуга. Но при первой возможности перебралась из гостиницы к подруге, снимавшей квартиру на другом конце города. Кончилась американская эпопея Маркеса тем, что им с женой и ребенком пришлось буквально бежать из страны. Денег на авиаперелет не было. Они ехали на рейсовых автобусах. Ночевали в самых дешевых гостиницах. Один раз Мерседес отказалась остаться в номере, кишевшем тараканами, и вместе с ребенком устроилась под открытым небом. Другой раз американский солдат предложил Габриэлю продать Мерседес ему и двоим его товарищам на несколько часов: дескать, тогда вы, оборванцы, сможете хоть поесть нормально... К моменту приезда в Мехико Мерседес была больна, у нее на нервной почве открылся острый гастрит. «На руках — последние двадцать долларов, будущее — неясно», — вспоминал Габриэль. И теперь он, как никогда прежде, понимал, какое сокровище заполучил в жены. Мерседес ни разу ни в чем его не упрекнула.

«Мне совершенно ясно, что женщины правят миром, — говорил Маркес. — Единственное, чего женщины не прощают, — это предательство. Если сразу установить правила игры, какими бы они ни были, женщины обычно их принимают. Но не терпят, когда правила меняются по ходу игры. В таких случаях они становятся безжалостными...»

В 1962 году в Мексике родился их второй сын — Гонсало Гарсия. Маркес очень хотел дочку, похожую на Мече, но больше детей у них не было.

Мерседес поддерживала Габриэля, когда он взялся за свой эпохальный роман «Сто лет одиночества». Маркес продал машину и на восемнадцать месяцев заперся в своем кабинете, не общаясь даже с семьей. Он полностью переселился в мир Макондо... Тем временем Мерседес поденщиной зарабатывала на жизнь. Она взяла на себя и общение с мясником и бакалейщиком, у которых брала товары в долг. Она же разговаривала и с хозяином дома, что было самым сложным.

«Нашему домовладельцу мы задолжали аренду за восемь месяцев. Когда наш долг по оплате составлял всего три месяца, Мерседес позвонила ему и сказала: «Послушайте, мы не сможем заплатить вам ни за эти три месяца, ни за следующие полгода». Прежде она уточнила у меня: «Когда ты планируешь закончить?» — и я ответил, что месяцев через пять, поэтому она накинула еще один месяц. И тогда домовладелец сказал ей: «Хорошо, если вы даете слово, я подожду до сентября». И в сентябре мы ему заплатили...» — рассказывал Маркес.

Когда книга была закончена, им не хватало 160 песо, чтобы послать ее издателю. У них оставалось всего 80 песо в семейной копилке. И тогда Мерседес заложила миксер и фен со словами: «Не хватало только, чтобы роман оказался плохим!» Роман оказался не просто неплохим: он оказался гениальным.

Мерседес достойно делила с Габриэлем бедность и невзгоды и так же достойно разделила бремя общемировой славы, обрушившееся на него после выхода из печати этой книги. В 1967 году роман «Сто лет одиночества» вызвал «литературное землетрясение» и сделал Габриэля Гарсия Маркеса живым классиком. Тиражи разлетались, книгу перевели на тридцать пять языков. Сейчас «Сто лет одиночества» входит в список двадцати величайших мировых шедевров.

После у Маркеса не было творческих неудач. Каждый его роман, повесть, рассказ и эссе с восторгом принимались критиками и читателями. Были опубликованы и высоко оценены все произведения, написанные до 1967 года и в свое время отвергнутые издателями.

Маркес понимал, сколь многим он обязан своей жене. Роман «Любовь во время чумы» он предварял словами: «Посвящается, конечно же, Мерседес. Эти селенья уже обрели свою коронованную богиню».

В 1982 году писателю была присуждена Нобелевская премия. Это было важное событие для всей Латинской Америки. Фидель Кастро не смог дозвониться Маркесу и на следующий день прислал телеграмму: «Справедливость наконец восторжествовала. Празднуем со вчерашнего дня. Дозвониться невозможно. От всего сердца поздравляю вас с Мерседес». Дом был осажден журналистами. В конце концов писатель с супругой потихоньку сбежали и переселились в гостиницу «Чапультепек-Президенте», где собрали восьмерых близких друзей, в обществе которых и пересидели первые, наиболее бурные дни. Разумеется, Мерседес сопровождала мужа в Стокгольм. Приехал туда и Гонсало. Родриго, ставший кинорежиссером, работал над фильмом на севере Мексики и не мог покинуть съемочную группу.

В традиционной речи лауреата Маркес ни словом не упомянул жену, даже не смотрел в ее сторону: в его речи не было ничего личного, только общественное, и тема звучала как «Одиночество Латинской Америки». Он противопоставлял Латинскую Америку Европе.

Мерседес сопровождала его на все мероприятия безмолвным призраком. Журналисты за ней охотились, она от них спасалась. Она согласилась дать всего одно интервью, причем своей свояченице Беатрис Лопес де Барча. Супруга нобелевского лауреата появилась на обложке колумбийского журнала Carrusel, а статья называлась «Габито ждал, пока я вырасту». Мерседес очаровала всех нобелевских гостей, просто продемонстрировав себя, какой она была в повседневности: скромной, молчаливой, загадочной женщиной, идеальной женой и хранительницей очага, в которой было что-то исконное, первозданное, что-то вне времени.

Когда они с Габриэлем вернулись домой, Мерседес с облегчением спрятала в шкаф парадные наряды и узкие туфли. И вернулась к своему любимому занятию: обеспечивать Габриэлю комфортное бытие. Чтобы в кабинете было как следует натоплено, чтобы бумага была его любимого сорта, чтобы вовремя подавались еда и кофе, чтобы всегда имелись под рукой сигареты, а еще следила за публикациями о нем, сортировала черновики... Иногда принимала в гостях сыновей. И молча наблюдала, как они бурно спорят и шутливо пикируются с отцом. Все это и было ее счастьем.

В 1999 году Маркесу поставили убийственный диагноз: рак лимфатической системы. До этого, в 1989 году, у него был рак легких, но его вылечили. На «обустройство дел земных» ему пообещали всего несколько месяцев, может быть — год... Но лечение и неотступная, верная забота Мерседес помогли вновь. На первой же пресс-конференции, данной после выздоровления, Габриэль Гарсия Маркес сообщил, что больше не будет писать: «Теперь я только муж Мерседес... Я принадлежу ей полностью».

Чем старше становился писатель, тем более смело и открыто он говорил о любви, об огромном ее значении в жизни: «Для меня несомненно: смысл жизни — это любовь... И писать стоит только о любви, потому что все остальное — от лукавого. Мой следующий роман будет, конечно же, о любви, о страстной безумной безнадежной вечной любви мужчины и женщины...»

Несмотря на свое решение прекратить творческую деятельность, в 2004 году писатель выпустил роман «Воспоминания моих грустных шлюх»: историю человека, который никогда в жизни не любил, а в возрасте девяноста лет влюбился в четырнадцатилетнюю девственницу... Это было очередное признание в любви юной Мече — на страницах романа, который Маркес считал своей последней книгой. За месяц до официальной публикации рукопись выкрали из издательства и опубликовали пиратский тираж. Маркес сделал блестящий и неожиданный ответный ход: он стремительно переписал финал, и книга вышла в официальную продажу уже с совсем другой развязкой... Роман разошелся миллионным тиражом в рекордно короткий срок. Однако и эта книга не стала последней: в 2009 году Маркес написал повесть «О любви и прочих бесах», героиней которой он опять сделал двенадцатилетнюю девочку, в которую невозможно было не влюбиться.

В последние годы писателя настиг еще один недуг - болезнь Альцгеймера. Брат писателя, Хаим, с горечью рассказал журналистам, что иногда Габриэль вовсе не реагирует ни на что, а когда возвращается к реальности — не узнает даже сыновей и брата. Только Мерседес он узнает всегда, хотя иногда забывает о прожитых вместе десятилетиях, и ему кажется, что Мече — все еще девочка, на которой он когда-нибудь обязательно женится.


Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

Скрыть

"Какой бы извилистой не была дорога, вы всё равно приедете туда!" США


Знак от явного мимимишника. "Эй, помедленнее! Тут котята!"


а вот так представляют себе пешеходов дизайнеры знаков в Шри Ланке, то ли пешеходы после аварии, то ли должны знать, что с ними будет при нарушении правил...


что хотели сказать авторы этого знака - загадка


Движение запрещено. Монстры съедят.


и хотя кентаврам кое-где вход воспрещён


участники движения не теряют надежды
Скрыть